Кугитангская трагедия
Шрифт:
— Хов, муженёк, да ты посмотри лучше на своего птенчика, ну чем не Арзы: и рот, и глаза его, — и если было не пронять этим мужа, и он не приходил в бешенство от её слов, она, прекращая смех, глубокомысленно заканчивала: — Видит и чует аллах — от него и пахнет не нашим, а их племенем.
Хамза не выдерживал и разъярённый приходил к Янгыл и начинал избивать её. Побои сопровождались допросами и угрозами. Гызлархан-Шетте издали наблюдала за издевательством и злорадствовала про себя: пришла пора вовсе отучить мужа от этой женщины.
Однажды, когда Янгыл доила козу в агиле, Гызлархан-Шетте тихонько вошла в комнату
Ребёнок был умерщвлён и в этом обвинили Гызлархан-Шетте. Но разве легче стало от этого Яигыл.
Теперь ежедневно она приходила на могилу сына, плакала и думала о своей горькой судьбе. Здесь никто не мешал ей вспомнить во всех подробностях всё, что с ней произошло.
Неизвестно, чем бы закончились страдания Янгыл: бросилась бы она в пропасть или смирилась бы со своей горькой судьбой, но случилось нечто неожиданное, что снова вселило в Янгыл надежду. Она только что потратилась с могилки сына и сразу услышала недовольный голос свекрови:
— Где ходишь, бесстыжая! Сходи на источник, в доме нет ни капли воды.
Янгыл молча взяла два тунче и направилась вниз по тропинке, где у подножия холма был колодец, откуда базартепинцы брали воду. Янгыл опустила и подняла бадью с водой, наполнила оба тунче и уже хотела уходить, как вдруг увидела проходящего мимо человека в старом тельпеке, сбитых чарыках и длиннополом халате. Он тихо зашептал:
— Янгыл, это я — Арзы…
От неожиданности Янгыл вскрикнула и выронила один тунче. Вода с бульканьем хлынула на камни, а молодая женщина застыла в оцепенении: не призрак ли это? Но призрак ожил и вновь заговорил голосом Арзы.
— Янгыл, не подавай вида, что ты узнала меня, проходя мимо, проговорил он. — Как стемнеет, приходи сюда, к колодцу… Ничего с собой не бери, всё есть… Ты поняла меня, Янгыл-джан?
— Да, Арзы, — едва-едва вымолвила она, потому что губы её сковал суеверный страх.
Арзы скорым шагом прошёл мимо, а Янгыл торопливо подняла тунче и вновь, подойдя к колодцу, набрала в него воды. Еле переводя дыхание, она быстро пошла в гору, всё ещё не веря, что это было наяву. И только успокоившись немного, она уверилась: «Голос был Арзы». А поразмыслив, она догадалась, что он специально переоделся в нищего старика, чтобы его никто не узнал. И у Яегыл тотчас созрело решение: «Как только стемнеет, будь что будет — пойду к нему».
Медленно, ох, как медленно тянулось время. Казалось, солнце остановилось над Кугитангтау и не хочет опускаться вниз. Казалось, свёкор Байрам Сопи никогда не перестанет тешить своего жеребёнка в агиле: уж слишком долго он похлопывал его по крутой шее и кормил морковью. Скорей бы уж ушёл
Арзы уже дожидался её. И быстро повёл он её от Базар-Тёпе в сторону Амударьи. За каменистым холмом их дожидался человек с двумя лошадьми. От отдал молча одну лошадь Арзы и тотчас вскочил на другую. Арзы вполголоса быстро проговорил:
— Теперь, Янгыл-джан, мы будем умнее. Пусть попробуют они нас догнать.
Вместе они сели на коней и рысью поскакали в сторону реки. Отъехав от Базар-Тёпе вёрст десять, свернули на запад. Лошади пошли шагом: надо было дать им отдохнуть. Ехавший впереди всадник подождал, пока подъедут Арзы с Янгыл, и сказал:
— Ну, вот теперь, Арзы-джан, считай, что нас сам шайтан не возьмёт.
— Спасибо вам, Закир-ага, — с чувством проговорил Арзы. — Если бы не вы, снова бы из моей затеи ничего не вышло.
— Ладно, ладно, сынок, — отозвался Закир-ага. — За помощь меня благодарить не надо. Лучше помолись за меня аллаху, чтобы снял с меня грех. Ведь в краже я виноват в равной мере с тобой. — Закир-ага засмеялся, и Арзы не понял: то ли шутит его старший друг, то ли действительно побаивается бога?
Они ехали всю ночь, то и дело пуская коней вскачь и вновь переводя на шаг. Под утро остановились в ауле у знакомого рыбака. Закир-ага назвал своих спутников братом и сестрой. Им отвели комнату для ночлега. Днём спутники отправились дальше. Проводив молодую чету ещё немного, Закир-ага, наконец, распрощался с ними, сказав:
— Ну, Арзы-джан, значит так… Весной приеду на «Обручеве», там и встретимся. Только будь осторожней, чтобы не узнали кто ты и откуда. Не приведи бог…
Закир-ага направил коня в сторону Амударьи, там сел в каюк, и на другой день был в Келифе. Арзы и Янгыл через три дня достигли аула Акташ и поселились у Джора-ага.
Дом Джора-ага, — жилище узбекского типа, с плоской крышей и айваном — был обнесён высоким дувалом. Во дворе стоял сарай. Раньше в нём держали коз, теперь его очистили, прорубили в нём небольшое оконце в стене, вмазали стекло и молодые стали жить-поживать.
Первые дни влюблённые отчасти из-за боязни, а больше из-за того, что впервые предавались своему чувству не тайно, почти не выходили из своего жилища, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза. Только поздно вечером, когда затихала жизнь аула, Янгыл подсаживалась к жене и детям Джора-ага, а Арзы дожидался возвращения дяди и тоже усаживался на кошме айвана, и они вели долгие беседы.
— Нет, племянник, — говорил Джора-ага, — ты пока не спеши с работой. Показываться тебе на глаза аульчанам рискованно. Сам ведь знаешь: из Базар-Тёпе сюда за урюком, яблоками приезжают, увидят, опознают — беда тогда. Да и наши к вам на базарные пятницы ездят. Не приведи аллах, если Байрам Сопи узнает — пощады не жди.