Кугитангская трагедия
Шрифт:
— Ну, что, Арзы-джан, нам давно пора, — проговорил Закир-ага. Поблагодарив хозяина за гостеприимство, Закир-ага покинул двор и вышел на дорогу. Арзы последовал за ним.
На «Обручеве» их ждали. Шла уже работа: грузили сушёные урюк и яблоки прошлогоднего урожая. Закир-ага и Арзы сразу же включились в дело. Осадок от печального расставания с Янгыл стал исчезать, грудь Арзы переполнилась невыразимой любовью к ней и предчувствием радостной встречи с ней. В руках появилась лёгкость, он трудился, словно играя, мешки не казались ему тяжёлыми. Взбегая на
Едва пароход отчалил от Термеза и грузчики расположились на обед, к ним подсели матросы. Мишка и Алим оставались пока внизу, подавали мазут в топку. Из трубы «Обручева» валил густой, чёрный дым. Огромные колёса парохода с силой отбрасывали и расплёскивали амударьинские волны. Но вот «Обручев» выбрался на фарватер и, гонимый течением, пошёл легче. Вовсе не стало слышно гула паровых котлов, только мерно и могуче шумела Амударья.
Вскоре кочегар Мишка поднялся на палубу. Алим остался у топки.
— Ну, что, парень, — заулыбался Мишка, — говорят, свадьбу справил, а меня на пир не пригласил.
— Садись, садись, кушать будем, — засуетился Арзы, схватил Мишку, за руку и усадил рядом.
— Это как же, а? Вот, кореш, — продолжал шутить Мишка. — А я-то думал, что погуляю на твоём тое!
Арзы смущался, а матросы и Закир-ага вместе с ними хохотали, похлопывая его по плечу.
Арзы понимал, что домогательства кочегара — всего лишь шутка. Но слова Мишки всё же беспокоили его. «Да, тоя не было, — думал он. — Такая моя судьба — даже тоя нельзя сделать. Даже жену от чужих глаз приходится прятать, чтобы не узнали», — и он тяжело вздохнул.
— Мишка, той обязательно будет, — сказал Арзы. — Приплывём назад, в Термез, всех приглашу…
— По рукам? — обрадованно воскликнул Мишка.
— Давай по рукам, — живо согласился Арзы, и они соединили руки.
Закир-ага покосился на Арзы и обеспокоенно подумал: «Откуда ему взять денег, чтобы той справить?», — но, видя повеселевшее лицо молодого друга, успокоился: «Ничего, добавлю своих, Джора-ага поможет — будет той!»
К весёлой компании матросов подошли боцман Бахно и мичман. Они выпили с ними по чашке чаю. Подшучивали над Арзы. Даже меланхоличный и строгий капитан вдруг снисходительно заметил:
— Народ честный, гостеприимный, только забитый, видно… Жаль, жаль… Просвещение туркменам не помешало бы..
Среди всей команды Мишка особенно отличался своим расположением к туркменским грузчикам. Он всегда был готов разделить их горе и радость. Так, незаметно пароход подплыл к Чарджуйской пристани. Едва команда сошла на берег, как Мишка обратился к своим:
— Вот что, братцы, давайте зайдём ко мне..
Приглашение было настойчивым, и Закир-ага с Арзы не решились обидеть своего русского друга. Только Алим отказался: здесь у него была знакомая, к которой он при каждом удобном случае захаживал. Вот и сейчас заторопился.
Мишка
— Ну, вот это и есть мои хоромы. — И громко крикнул: — Таня, где ты там?
Из мазанки с маленькими оконцами вышла молодая женщина и, удивлённо взглянув на мужа и гостей, всплеснула голыми руками:
— Приехал уже! Вот хорошо, вот хорошо. А я заделалась прачкой. День нынче тёплый, солнечный, решила постирать. Вы уж извините меня, люди добрые…
Спустя полчаса, гости вместе с Мишкой и его женой сидели за большим дубовым столом, ели щи и жареную рыбу. Говорили обо всём житейском, что только приходило на ум, но больше о том, как живут туркмены, чего сеют, какие получают доходы. Непринуждённость была полная, но гости, а особенно Арзы, тяготились необычной обстановкой: впервые он сидел рядом с русской женщиной, которая не стеснялась его, не прикрывала от него лицо, а, наоборот, открыто следила за ним, чтобы он не стеснялся и ел, нахваливала они угощение:
— Щи хорошие, ешь, ешь, парень. Ещё подолью.
Арзы оглядывался по сторонам и находил, что русская изба почти ничем не отличается от туркменской кибитки. Тоже пустые стены. Вся и разница, что у русских — кровать да сундук, а у туркмен — кошмы да торбы.
После обеда туркмены сразу заторопились. Закир-ага сказал:
— Спасибо за хлеб-соль, Мишка. Теперь отпусти нас. На базар пойдём. Арзы своей невесте подарки купить будет, — с улыбкой закончил он.
Они распрощались, договорившись встретиться на «Обручеве».
Едва туркменские гости вышли, как Мишка привлёк к себе жену и ласково сказал ей:
— Таня, а у меня к тебе просьба. Вот тот молодой туркмен, Арзы, на днях устраивает той, ну вроде свадьбы, чтоли. Подарок бы ему надо сообразить… На тое вручу.
— Женится? — обрадованно воскликнула женщина. — Вот счастливый! А хороша жена-то?
— Говорят, как ангел божий.
— Давай, Миша, платок мой пуховый ей подарим. Всё равно он у меня лежит: какая зима в Чарджуе?
— И у них в Кугитанге тоже зимы не бывает, — смеясь, ответил Мишка. — Может, быть, ещё что-нибудь придумаешь?
— Что же думать? — огорчённо ответила жена. Больше у меня ничего хорошего нет. Разве что платье своё отдать?
— Нет, русское платье она носить не станет — у них другие.
— Ну, тогда плавок. Это же дорогой платок, — стстала уговаривать Мишку жена, — из козьего пуха. Помнишь, как раз ты меня сватал, когда его мне отец из Оренбурга привёз?
— Ну, валяй, Татьяна, заворачивай подарок. Да ещё деньжонок малость ссуди. Привезу урюку с мешочек.
Жена сунула руку под матрац, вынула небольшой узелок и достала из него несколько рублевок.