Кухня века
Шрифт:
Более того, всю критику общества буддизм, так сказать, берет на себя и осуществляет ее огульно, еще до того, как каждый буддист сам по себе может прийти к отрицательному взгляду на окружающую его действительность. Буддизм вообще не видит в мире никаких положительных сторон и явлений. Все — от начала до конца — греховно и отрицательно. Но это вовсе не значит, что положение безвыходное. Логика буддизма иная. Плюнь на весь мир, займись только собой. Уйди в себя поглубже. И на этом сосредоточься. Именно тогда внешний мир просто исчезнет для тебя. Для очень простых и примитивных людей именно такая философия, не требующая от них
Что же касается отражения буддийского восприятия мира на системе питания человека, то, как и следовало ожидать, буддизм к этому a priori подходит с той же точки зрения, как и к общей оценке мира. Питание, в принципе, явление отрицательное. Поэтому лучше меньше питаться, а еще лучше — вообще ничего не есть. Вот это и есть — нирвана, то есть наступление высшего блаженства — смерть.
Но поскольку далеко не все люди видят в этом высшее блаженство и испытывают греховное желание покушать, то это их личное дело, пусть себе едят, что хотят. Но поскольку это грех, то его надо замолить. Вот и все. Замолил и ешь себе на здоровье, что хочешь.
Но ведь и молиться может не каждый — нет ни желания, ни времени, ни условий, наконец. Да и знаний для этого нет. Каким образом молиться, чтобы был толк?
И в этом вопросе буддизм находит простой и удобный ответ. Можно и не молиться, мирянину, разумеется. Пусть тот, кто остается мирянином, и не молится. Но каждая семья должна направить хотя бы одного своего представителя в монастырь, отдать Будде, так сказать, в услужение, а главное, получить для своего маленького коллектива одного профессионального молельщика, который и будет всю жизнь совершать семейное поручение — отмаливать то, что его родичи невольно нагрешили, не ведая об этом. Словом, отдав одного мужчину из семьи в монахи, семья может быть спокойна: у бога есть личный семейный представитель, «адвокат», заступник.
Служебно-литургические, ритуальные, а также религиозно-кулинарные предписания предназначены в буддизме исключительно для монахов. Причем именно кулинарно-гастрономические предписания — самые нестрогие и самые примитивно-рекомендательные. Главная причина, по которой следует соблюдать пост, в том, что всякая еда — это уничтожение жизни других существ. Этот морально-пищевой принцип у буддизма восприняли и европейские вегетарианцы.
Но буддисты идут дальше. Как убеждал меня один довольно образованный лама, даже растительная пища, в принципе, тоже греховна, поскольку связана с уничтожением жизни не только растений, но и обитающих в растениях, на растениях, около растений насекомых. Скажем, корова, поедая траву, поедает попутно и всяких мелких жучков. Следовательно, молоко коровы — греховно. Но, это, конечно, в теории.
Тогда я задал ламе простой вопрос. Все монголы, калмыки, буряты, тибетцы, то есть все северные буддисты, у которых основным типом национального хозяйства является скотоводство, не могут не питаться и практически питаются исключительно продуктами животноводства — мясом, молоком, кумысом, в то время как овощи на их национальном столе фактически отсутствуют. Как же буддизм в такой ситуации может проповедовать идеи, идущие вразрез с жизнью его паствы?
Лама не смутился. «Да, питаемся мясом и молоком, хотя и зерно считаем греховным. А куда денешься? Но мирянам потому все и разрешено, что весь грех на себя берут ламы. Вот мы и замаливаем,
Этот естественный цинизм, который буддисты и не пытаются скрыть, тем не менее, не виден, население буддийских стран его не ощущает. Им, что называется, предоставили пожизненную индульгенцию, а ответственность за все падает на лам. И пусть это будет их заботой. Так и живут. В мире, согласии, не касаясь друг друга и пользуясь «поддержкой» друг друга. Правда, народ оказывает ламам вполне реальную поддержку — материальную. А ламы народу — духовную. Гарантируют людям, что ничто не будет беспокоить их совесть.
Именно отсюда та непонятная, но хорошо известная по описанию европейских путешественников «меланхолия», непробиваемое равнодушие, внутренняя невозмутимость степных кочевников-буддистов, которые иные европейцы ошибочно принимают за «тупость». Им не о чем беспокоиться, кроме сугубо жизненных проблем, касающихся благополучия их стада, их скота. Душа их — спокойна и не знает сомнений.
Как же сами ламы обеспечивают свой жизненный рацион, каков для них буддийский кулинарный календарь и что в нем действительно гастрономически примечательного?
У буддистов — лунный календарь, а потому все праздники, все примечательные в истории этой религии дни — подвижные. Кроме одного — Дня кончины Цзонхабы — средневекового тибетского ученого (1357—1419), основателя секты «желтошапочников», то есть современного ламаизма. Самый большой праздник буддистов — День рождения, просветления и угасания (нирваны) самого Будды. Он празднуется с середины мая до начала июня.
Календарь буддийских праздников
| День рождения, просветления и угасания Будды | май — июнь |
| День предполагаемого пришествия будущего Пятого Будды | июль — август |
| День схождения Будды с 33-го неба | ноябрь |
| День кончины Цзонхабы | декабрь |
| Новый год (радостный праздник хлопушек и фейерверков) | начало февраля |
Кроме этих пяти больших праздничных периодов, весьма скромных перерывов в непрерывном труде скотоводов в течение года, подлинно гигиеническое, гастрономическое значение имеют регулярные постные дни буддийского календаря, предписывающие (рекомендующие) сокращать рацион, и, уж во всяком случае, воздерживаться от употребления мяса, каждый 8-й, 15-й и 30-й день месяца в течение всего года.
Регулярность и четкая повторяемость постных дней, таким образом, резко отличает буддийские посты от постов христианских, которые хотя и регулярно повторяются из года в год, но в течение самого года не имеют ни строгой периодичности (из-за подвижности календаря), ни сколько-нибудь разумной продолжительности по отношению друг к другу. Они как бы сваливаются на человека сразу, «скопом», заставляя его довольно длительное время испытывать недостаток питания, а затем сменяются столь же продолжительными периодами полной несдержанности в еде.