Кухтик, или История одной аномалии
Шрифт:
– Ага, на помойке. Как раз на этой помойке... Она, наша чудная помойка, очень, знаешь, странно себя ведет. Уменьшается она, понимаешь, в размерах... То есть КАК БЫ уменьшается. А с другой стороны - вроде и нет. Вот какие фокусы...
– Так это что ж, - спросил Кухтик, - получается, ЛИПА скоро совсем к моему дому подъедет? Так, что ли?
– Да нет, - ответил Беня.
– ЛИПА на месте остается. И дом твой на месте остается. Но вот если ты, скажем, от своего дома сюда пойдешь, то сегодня за полчаса доберешься, а через месяц, может, на минуту раньше. А то и на две.
– А ты что, тоже
– настороженно спросил Кухтик.
Беня замялся.
– Ну, понимаешь, это не эксперимент, конечно... Просто я тут посмотрел, как наш друг по утрам упражняется, ну и тоже... В общем... в общем, получается, что какая-то аномалия вроде там есть...
– И что ж теперь будет?
– А ничего не будет, - сказал Беня.
– Почему?
– Да потому, что есть, понимаешь, такая штука в науке. "Воспроизводимость эксперимента" называется. Если у тебя один или два раза получилось, то это ещё ничего не значит. Надо, чтоб много раз одно и то же выходило. И чтоб другой повторить мог.
– А у тебя не выходит?
– спросил Кухтик.
– Ну, пару раз вышло... Больше не выходит.
– А чего вышло?
– Кухтик вытянул шею и даже привстал с подоконника.
– Вышло, что быстрее дошел. Вот что вышло.
– Так, значит, все-таки едут они друг к дружке? Дом мой с институтом?
– Нет, Кухтик. Никуда они не едут. И метров там столько же. Просто когда ты по дороге протопаешь и через место это пройдешь, то дорога тебе короче покажется. Понял?.. Ты не только метры эти проскочишь. Ты время проскочишь. Ну, и пространство - тоже... Проскочишь и сам не заметишь... Аномалия это. Понимаешь? А н ом а л и я...
– Не. Не понимаю, - признался Кухтик.
– Вот и я не понимаю.
Беня тяжело вздохнул.
– Может, Кирилл бы понял, - сказал он, глядя в окно.
– Ну, а что твой Кирилл думает?
– спросил Кухтик.
– Не знаю я, что он думает, - ответил Беня и неожиданно помрачнел. Нет теперь здесь Кирилла... Нету... Увезли нашего Кирилла отсюда... Много наш Кирилл говорил...
Беня затянулся и бросил окурок в урну, стоявшую подле окна. Потом плюнул туда же. Он сделался совсем мрачным, встал с подоконника, постоял и добавил:
– А может, это мы много молчали...
Кухтик понял, что больше к Бене приставать не надо. Но, чтоб как-то закончить разговор, он задал ещё один вопрос.
– А где академик ваш?
– спросил он.
– Вон где наш академик...
– Беня кивнул в сторону окна.
– Начальство ждет.
Кухтик посмотрел за окно и увидел стоящего на краю помойки академика.
– Поди посмотри, если хочешь, - сказал Беня.
– Сейчас там, полагаю, небольшой цирк будет.
Кухтик встал и протянул хмурому Бене руку.
– До свидания, - сказал он.
– Я теперь в мастерской опять. Ты заходи. Ежели там прибор починить... И вообще.
– Спасибо. Зайду, - сказал Беня.
– А ты пойди на академика глянь. Вон он, наш Бермудянский...
* * *
Академик Иванов-Бермудянский ждал приезда начальства.
Два с половиной года потратил он на то, чтобы заинтересовать своим открытием хоть кого-нибудь из столичных руководителей. С приходом каждого нового Предводителя новая искра надежды загоралась
Несколько месяцев подряд помойку ежедневно измеряли рулетками по всем направлениям. Результаты получались одинаковыми. Предлагать же сотрудникам шагать каждое утро вдоль помойки, считая собственные шаги, он не рискнул. Это было как-то ненаучно. Однако сам Иванов-Бермудянский исправно проделывал свой опыт, и у него получалось, что проклятая помойка периодически все-таки уменьшается. Не так часто, как прежде, но иногда черт возьми!
– уменьшается... Было отчего сойти с ума.
Однако академик с ума не сошел. Он стал рассуждать. "Предположим, думал он, - что расстояние от дома до работы остается постоянным... Предположим... Но шагов-то я делаю меньше! Прихожу-то я на работу р а н ь ш е. Куда-то же эти несчастные шаги деваются?.."
Иванов-Бермудянский начертил на бумаге кривую загогулину, изображавшую его путь на работу. В центре он нарисовал круг, который эта загогулина пересекала. Где-то здесь терял он свои шаги...
"А если...
– подумал академик.
– А если я их вовсе не теряю?.. Если я их просто н е з а м е ч а ю?"
У академика в мозгу тоже было полно серых клеточек. И клеточки эти очень не любили, когда над ними издевались.
"Окстись!
– сказали они ему.
– Как это ты НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ?.. За кого ты нас держишь?.. Перестань валять дурака".
Но Иванов-Бермудянский не поддался на провокацию. Он заставил свои клеточки работать, даже если им это и не нравилось.
– Значит, так, - громко сказал академик.
– Допустим, что сегодня мы проделываем тот же путь, что и вчера, но приходим в конечную точку раньше... Стало быть, где-то по дороге проскакиваем мы какой-то участок, где как бы н е т в р е м е н и. То есть минуем какую-то часть пространства, не заметив этого... Так, так...
Все оказалось значительно проще, чем ему представлялось. Немудрено было, что никто не заметил его прекрасной аномалии. Каждый проходящий здесь попадал в нее. Но никто, разумеется, не считал свои шаги и не обращал внимания на то, что сегодня приходит к институту на несколько секунд раньше, чем месяц назад.
Все наконец встало на свои места!
"Ну, что?
– торжествующе спросил академик у своих клеточек.
– Съели?.. Глупые вы создания".
"Сам дурак", - ответили клеточки и, обидевшись, отключились.
Академик уронил голову на стол и заснул.
Сообщать новые подробности о своих изысканиях в столицу было бессмысленным. Правда, там только что появился новый Предводитель, но, что он собой представлял, никто толком не знал. (Известно было только, что этот, кажется, передвигается на своих ногах, а не в кресле-каталке.)