Кукла моего отца

Рахманина Елена

Последующие месяцы Бенджамин делал вид, что ничего не произошло. Он не задавал мне вопросов о том, как нам удалось вернуться в благополучную часть города, не спрашивал меня о том, кто хотел меня изнасиловать. Ни о чём. Его лицемерие возведено в настолько высокий уровень, что меня тошнило. Ему просто оказалось удобнее делать вид, что того дня и вовсе не было.

Более всего меня терзало, что моих не завершивших начатое насильников ведь так никто и не будет искать, они останутся безнаказанными. Бену на них совершенно наплевать. Когда же я завела об этом разговор, он

лишь сказал, что в этом доме мне ничего не угрожает. Обидно было до горьких слёз, которые я пролила ночью в подушку. Этот дом и раньше мне был тюрьмой, а теперь муж прибавил ещё и страх оказаться вновь в западне мужчин, пожелавших отомстить за своего друга. Если я покину эти стены.

– Теа, ты знаешь, что наш сосед скончался? Тот, с которым ты раньше дружила, – буквально спустя пару недель с момента происшествия раздаётся в трубке голос отца.

Сердце глухо бьётся в груди. Я не желала этому парню зла, но он был виновен не меньше остальных. Пусть и не собирался участвовать в насилии, но потворствовал ему.

 – Нет, – тихо отвечаю в телефонную трубку, – как это произошло?

– Говорят, перебрал с запрещенными веществами.

Глава 38

Шесть месяцев спустя

Прожекторы Мэдисон-сквер буквально ослепляли. Я ощущала кожей волнение болельщиков перед выходом игроков на лёд. Несмотря на то, что мы находились в ВИП-ложе, мне было отчётливо слышно, как скандируют имя одного игрока. Того самого, что больше года не выходил на лёд из-за травмы. И сегодня его первая игра. Айса.

Здесь мне всё было в диковинку. Я никогда не увлекалась хоккеем, не понимала его правил и интереса к нему фанатов. Но почему-то у меня создалось впечатление по тем немногочисленным кадрам этого вида спорта, которые я случайно наблюдала по ТВ, что хоккеисты – совершенно отбитые на голову ребята. И на той злопамятной вечеринке по поводу дня рождения Йена мне удалось убедиться в этом.

Радость от того, что я нахожусь в одном здании с Айсом буквально затапливала меня. От одной мысли, что сегодня я вновь его увижу, моё глупое сердце заходилось в груди. Всё это время я жила точно в аду. Нет, моя жизнь несильно изменилась. Меня окружали всё те же стены и люди. Но я изменилась.

Судьба помахала у меня перед носом альтернативной реальностью. Той, в которой я люблю и любима. Показала и тут же отняла. И пусть она и длилась всего день, но вычеркнуть её из памяти не получалось.

Одного я не понимала: зачем меня сюда привёл Бенджамин.

– Тебе здесь нравится, любимая женушка? – опасно елейным голосом интересуется супруг, потрепав за щеку, словно щенка, пока я от волнения мну короткое чёрное платье. Он оставил его на моей постели этим вечером вместе с прочими атрибутами шикарной и красивой шлюхи, собирающейся с папиком на игру. На моей шее сверкало рубиновое колье, в ушах – серёжки из того же комплекта. Голые плечи прикрывало белое соболиное манто, на котором мягкими волнами уложены мои тёмные волосы. И всё же, несмотря

на дорогой наряд, я никогда не чувствовала себя такой дешёвкой.

В горле собирался комок, когда я представляла, что подумает Йен, увидев меня такой. Мне казалось, ухудшить его мнение обо мне уже не получится, но Бенджамин будто нарочно устроил это шоу с моим участием в главной роли.

Я ощущала себя не просто игрушкой, которую в очередной раз вывели в свет. В этом наряде Бенджамин будто извещал всех и каждого, что я очень дорогая проститутка. Содержанка, случайно ставшая женой. Это была какая-то часть его извращённой игры, где я – кукла, с которой можно делать всё что угодно.

– Спасибо, любимый, всё чудесно, – отстраняясь от его пальцев, вторю его лицемерию, растягивая алые губы в ослепительной улыбке. Такой же холодной, как лёд арены.

Рядом его семья и деловые партнеры. И я – совершенно лишний человек в этой тусовке. Его друзья смотрят на меня плотоядно, точно я кусок мяса, хотя вместе с ними их жены. Уже не такие свежие. Но уверена, где-то на Манхэттене ложе греют любовницы. А они завидуют Бену, ошибочно полагая, что он имеет прямой доступ к моему юному телу.

Прозвучал гимн, и спустя пару минут началась напряжённая игра. Трибуны ревели, а я испуганно гадала, почему Йен всё ещё на скамейке запасных. Как ни пыталась скрыть волнение, но у меня ничего не получалось. Ладони потели, и я нервно поглаживала ими бедра, обтянутые чёрными чулками.

Мужской голос объявляет о замене игрока. И на лёд выходит Йен Сандерс. Я слышу, как его фанаты кричат во всё горло «Айс», и испытываю сумасшедшую радость вместе с ними. Но молодой человек даже не обращает внимания на безумие, творящееся на стадионе.

Я неотрывно слежу за каждым движением номера «Восемнадцать», стараясь понять, успел ли он полностью излечиться. Его игра уверенная, агрессивная и напористая. Соперники тоже хотят проверить остался ли Йен такой же скалой, как во времена до травмы. За ним будто велась намеренная охота. Один из гостей ложи пояснил, что в команде соперников есть специальный игрок – тафгай, задача которого своими габаритами устранить игрока, вывести из строя. Порой его действия доводят до травмы. Я до боли кусаю губу испытывая страх за Йена.

Когда два игрока из команды гостей нападают на него и отбрасывают к борту, моё сердце испуганно останавливается. Разворачивается настоящая драка, и на помощь Йену спешат его товарищи, до тех пор, пока всю когорту не принимаются разнимать рефери. Но тянут, не торопятся, точно на потеху публике.

На моё предплечье ложатся сухие пальцы бабушки Йена и слегка сжимают.

– Успокойся, девочка, – шепчет, наклонившись ко мне, – выдаёшь себя с головой.

Я киваю, а сама возвращаю взгляд на лёд. Игра продолжается. Кажется, за неё я растеряла добрую часть нервных клеток. Я не успеваю сообразить, как это произошло, но вот несколько игроков разыграли какую-то комбинацию и лицо Йена светится на табло. И кричу как сумасшедшая от радости за забитую им шайбу под косыми взглядами родственников моего хоккеиста. Или не моего.