Кукла Яся

Джолос Анна

Разминая ступню пальцами, блаженно прикрываю глаза.

— В первой я не состою. Можешь не переживать.

— Вторая немногим лучше. Богатые дяди покупают себе куклу, а наигравшись, через полгода-год, в лучшем случае два, эту самую куклу выкидывают. Достаточно полистать биографию самого Жарова. Четыре жены. И все модели.

— Но есть же те, у кого выходит по-другому? — встаю, снимаю пальто и вешаю его на крючок.

— Ты про Весёлову Катьку? Это, скорее, исключение. Один случай

на миллион, понимаешь?

— Понимаю.

Всё понимаю. В первую очередь то, что нельзя рассказывать Стёпе правду. Мы недостаточно хорошо знакомы.

— Катьке просто повезло, что Мартынов влюбился в неё по-настоящему и оказался нормальным мужиком с правильными, традиционными ценностями. Семья, дети, жена-домохозяйка.

История Катьки Веселовой, золушки из Саратова, некогда работавшей в MaxModel, — это то, что вдохновляет девчонок по сей день.

Все они ждут своего прынца на белом ролс-ройсе. Ждут-ждут, но дожидаются лишь единицы.

— Зачем тебе это? Ты станешь знаменитой без богатого покровителя. Я показал снимки одной влиятельной даме, она сказала, что тобой вполне могут заинтересоваться зарубежные агенты. Она хочет с тобой встретиться.

— Спасибо, Стёпка! — целую его в щёку, и он забавно краснеет. — Ты ужинал?

— Ещё нет, тебя ждал.

— Тогда пошли поедим. Весь вечер я клевала деликатесы как птичка. Хочется закинуть в себя что-то посерьёзнее канапе.

На полке вибрирует телефон.

— Блин, не поедим, — забираю его и принимаю вызов от Черепа. — Привет!

— Я у подъезда, зай.

— Окей, пару минут подожди, спущусь, — сбрасываю вызов и бегу переодеваться. В вечернем платье ещё раз на мороз — ну его на фиг. Не хватало ещё хронический цистит себе заработать.

— Ты опять куда-то уходишь? — раздаётся голос Стёпки за дверью моей комнаты.

— Да, я ненадолго. Друг приехал, — поясняю, второпях просовывая голову через горловину свитера.

— Еду-то греть?

— Грей минут через двадцать, ладно? — натянув тёплые штаны, снова спешу в коридор. Там обуваюсь в уги и укутываюсь в куртку.

— Скоро вернусь! — снимаю с ключницы свой комплект ключей и выбегаю на лестничную клетку.

Закрываю Стёпку.

Торопливо перепрыгивая ступеньки, мчусь вниз, на ходу наматывая подаренный Сашкой шарф на шею.

— Тоха! — ору уже на лице, с разбега на него набрасываясь. — Привет-привет! — обнимаю так крепко, что он аж хрустеть начинает.

— Тссс… Тише.

Какая-то реакция…

— О Господи! Что с тобой?

С дуру не сразу замечаю, что Черепанов весь в синяках и ссадинах.

— Да так…

— Ты… Прости. Больно сделала?

— Немного. Сядем в тачку?

— Угу.

Встревоженно наблюдаю за тем, как

он, прихрамывая, ковыляет к водительскому месту.

— Расскажешь, что случилось? — спрашиваю, забравшись в салон на пассажирское сиденье.

— Та это…

— Черепанов! — строгим тоном перебиваю. — Говори.

Вздыхает. Поджигает сигарету.

— Будешь?

— Не, — отказываюсь.

Пытаюсь бросить.

— Колись, где отхватил так.

— В больнице. Это из-за Гели, — поясняет он нехотя.

— Из-за Гели? Динамит, что ли? — догадываюсь тут же.

— Да. Он застукал нас за просмотром фильма.

— Кошмар, какое «преступление»!

— Я обнимал её. Она лежала у меня на груди.

Представила себе реакцию Димы.

— Кхм. Понятно.

— Ничего такого мы не делали, Ясь.

— Верю. Только для Динамита это не имеет никакого значения. Уже одно то, что ты был в её больничной постели…

— У меня нет цели как-то обидеть Гелю.

— Ему так не кажется. Да и не забывай, ей ведь нет восемнадцати.

— Я помню, — затягивается и рвано выпускает дым в приоткрытое окно.

— Он тебя при ней избивать начал? — спрашиваю тихо.

— Нет. Вытащил в коридор, — сжимает зубы.

— Сильно досталось, да? — поглаживаю по плечу.

— Да по фиг. Плохо то, что Ангелина, которой нельзя вставать, попыталась это сделать. Упала на пол… — занервничав, потирает переносицу.

— С ней сейчас всё нормально?

— Не знаю. Он, по ходу, забрал у неё телефон.

— Жесть.

— А я всё равно к ней ходить буду, — решительно заявляет, глядя перед собой в лобовое.

— Тох…

— Она такая… Невероятная какая-то. Светлая, добрая, нежная, — отзывается о сестре Димы с большой теплотой. — Я в неё влюбился, Ясь, — признаётся убито. — Не знаю, что с этим делать. Хочется каждый день её видеть. Помогать. Заботиться.

Меня так глубоко трогают его слова, что глаза в момент становятся влажными.

— Дима этот союз не одобрит, ты же понимаешь?

— Да класть мне на Диму большой и толстый! — взрывается, выбрасывая окурок в окно. — Ей хорошо со мной. Мы, блять, дружим. Я себе ничего лишнего не позволяю.

— Ему говорил об этом?

— Говорил. Да только кто бы слушал. Забей, Ясь, разберусь, — отмахивается. — У тебя самой как дела? Судя по баннеру отлично?

— Где ты его нашёл?

— На Ленинградке. И это, конечно, бомба! Ты на нём просто шикарная. Огонь-пожар! Дымницкий был в ауте.

— Мне всё равно, — подчёркиваю холодно. — Про него я ничего не хочу знать.

Кивает.

— Значит, здесь живёшь с этим своим фотографом? — косится на наш дом.

— Да.

— И как?