Кукловод Тысячи и одного заговора
Шрифт:
— Нам приказано так поступить под угрозой явления Вестницы.
После этого споры были уже неуместны и смертельно опасны: последовать за плененной жрицей могла бы даже старшая и сильнейшая из дочерей. И Дом Да'Гор Баррашез стал готовиться к эвакуации своих сил из спорного домена.
— Все, все… — тишина в Садах Бессмертных нарушалась редко… Но когда это делает сама хозяйка этих мест — кто посмеет возразить? — Все уже закончилось, моя Верная. — Узкая светлая ладонь скользит по иссиня-черной коже щеки, по все еще вздрагивающему горлу, по содрогающейся от приступов фантомной боли груди, и упирается длинным и острым ногтем в сосок. — Почти все… — мертвая вздрагивает. — Тебе еще предстоит совершить
Заострившийся и блеснувший металлом коготь рассек ареолу соска, отметился кровавым следом на лбу, коснулся того места, где стройные ножки погибшей жрицы соединялись с телом, и…
Так верная жрица, до конце исполнившая волю Богини не кричала даже тогда, когда ее насиловали, клеймили и свежевали на алтаре. То, что сейчас происходило с ней — было многократно ужаснее, и не было даже возможности отстраниться от боли и ужаса, потеряв сознание: для мертвых не было этого пути. Дар Богини обрушился на жертву, возжелавшую Возвышения… И лишь через многие, многие годы ужаса и страдания с алтаря поднимется новая Вестница Всебесцветной паучихи… а может — и Феникс Матери… это еще не было решено.
Глава 9. Туман прошлого
Сон мне снился красивый. Я неторопливо летел над городом, раскинувшимся там, где горы постепенно переходили в цветущие зеленые предгорья, у выхода из довольно-таки обширного ущелья. Что интересно, хотя из ущелья входила довольно-таки широкая дорога, город встречал ее не улыбкой широких ворот, но щитами стен и острыми копьями башен. Дорога же, повернув у самого окружавшего город рва, вела рискнувшего пройти по ней мимо молчаливых бойниц и грозных машин на площадках башен. Обойдя же город, дорога разветвлялась, и одной частью уходила вдаль, а другой — упиралась в обнаружившиеся-таки ворота. Судя по всему, беды здесь ждали именно со стороны гор.
Архитектура города, несмотря на то, в целом была понятна, но выглядела нечеловеческой. При этом ткнуть пальцем в какое-то конкретное решение и сказать: "вот это точно не по-человечески", не получалось. Однако общее впечатление было однозначным: это строили не люди.
Пролетев над стенами, со спокойно перемещающимися по боевым ходам часовыми, я не вызвал тревоги. Это меня заинтересовало, и я решил посмотреть на то, как я сейчас выгляжу… и не увидел ничего. Меня не было… но, в тоже время я был. Ведь "мыслю — следовательно существую".
Каким-то образом у меня получалось направлять полет. И я приблизился к одному из часовых. Уши его были скрыты шлемом, но вот глаза не оставляли сомнений: передо мной эльф. Этом меня немного удивило: очертания города были совершенно не похожи на то, как отрисованы эльфийские города: вместо вздымающихся к небесам деревьев — каменные строения. Да и стена все из того же камня, а не из сплетенных и зачарованных до каменной прочности ветвей. Но стражники… Я перелетел от первого, попавшегося на пути часового к следующему, потом — еще к одному, еще и еще… Стражники — несомненно эльфы. Светлые, судя по светлой коже и серым глазам. Да и дроу на поверхности… Впрочем, наряду с прочими несоответствиями…
Внезапно, приблизившись к одному из часовых, я ощутил, как меня затягивает в глубину зрачков…
Гилэрин огляделся, вздрогнув от неясной тревоги и ощущения неправильности происходящего. Но вокруг не было ничего тревожного. Да и что плохого могло приблизиться к Асколхорну, Великому граду с севера? Вообще-то, посты на северной стене — скорее дань традиции. Орочьи орды не могут перебраться через хребты Эред Мирэ, или, как говорят варвары-люди, Самоцветных гор. Пройти они могут только по Южному тракту, который и стережет Асколхорн. Да и то, с тех пор, как после Великого камлания, проведенного орочьими шаманами, в мир пришли столь же варварские племена
Гилэрин оглянулся и скривился. Вот и они. По выходящей к стене улочке шагал тот, кто некогда был сородичем-эльфом. Но ныне, соблазнившись принесенными недоживущими магическими практиками — подобные ему стали "владыками фейри", в окружении стайки духов Хаоса, противных Матери — богине Света и Жизни. Именно из-за них, мерзких порождений Хаоса, мать перестала отзываться своим детям. Вот уже который Ауре Амил (День Матери), девочки, которые были избраны для проведения священной церемонии Встречи — выходят из ворот Храма, покачивая головами. А раньше ведь одна из них обязательно принимала в свои тело, душу и разум сущность Матери, и возвещала Перворожденным ее волю. И пусть жизнь ростка на этом прерывалась, не выдерживая божественного присутствия, но сознание того, что Мать с нами — давало Перворожденным несравнимое ощущение правильности выбранного Пути. А теперь Мать молчит. Видящие, конечно, говорят, что Мать все еще с нами, но кто же поверит этим хитрым ведьмам, изгибающим будущее к выгоде своего Совета? Очевидно же, что Мать прогневалась на нас за мерзость вольнодумста, за обращение к Хаосу…. Нет, конечно, темные твари, что позаимствовали у недоживущих знание о Тьме — ничем не лучше, но они хотя бы скрылись в Подгорной Тьме, и не мозолят глаза Истинно Верным. И лишь несколько матрон этих гадких кланов остались при Великом князе Анэроне в качестве советниц… но ничего. Сегодня, когда мерзкие владыки фейри собрались в Асколхорне на ритуал помолвки их предводителя с дочерью Анэрона, Амалитэ Светлой, их проблема будет окончательно решена… а там дойдет дело и до темных! Этой ночью… И хорошо, что Анэмар успеет смениться с поста и принять участие в Очищении!
Как пушечное ядро из ствола я вылетел из тела и сознания Гилэрина. Мерзость. Воистину мерзость. Хотелось как следует вымыться… но мыть было нечего. Ведь меня здесь нет. Есть только сон о давнопрошедшем, сон, похоже, навеянный… Я попытался проснуться… но это не получилось. Видимо, я увидел еще не все, что хотели мне показать.
— Зачем? — обратился я к той, кто, как я уверен, слышит меня, к той, что показывает мне этот в высшей степени занимательный, хотя местами и противный, сон.
— Я — Видящая, и я сильнее всех моих дочерей, — грустно ответила мне Мать эльфов. — Происходящее было неизбежно. Запрети я фанатикам — они все равно кинулись бы "очищать" народ от чуждого… но позже. Когда Владыки фейри обрели бы свою настоящую силу, фанатики Света услышали бы шепот Инферно… и поддались бы ему, потому что голос Бездны говорил бы им то, что они хотят услышать. И Войны раскола случились бы во время вторжения демонов.
Сочетание эмоций, которое я направил Матери эльфов, были аналогичны покачиванию головой, которой у меня данный момент не было, поскольку я представляю собой чистый объем сознания. Гражданская война в момент внешнего вторжения — это… не слишком хорошая идея. Но ведь она и так идет, не так ли? И шла во время открытия Врат Инферно. И я задал этот вопрос Матери.
— Я воздействовала на своих детей, — отозвалась богиня. — Тем, кто ушел во тьму Подземья — неприятно и неудобно на земле. Те, кто остался в Свете — боятся Подгорной Тьмы. Они хотя и враждебны друг другу, но редко пересекаются. Увы, у владык фейри не было такой возможности. Но сейчас… Сейчас я увидела возможность возрождения. А ты хочешь получить мою дочь, для чего тебе нужен титул князя. Я не возражаю, но тебе придется побегать, исполняя мои поручения.
Похоже, во время нашего разговора богиня устроила "промотку". Солнце скрылось за горизонтом. О начавшихся событиях я мог бы догадаться и так. Знаки на домах "отступников", гул колоколов, и дикая, страшная резня. Владыки фейри встретили ее разбросанными малыми группами по всему городу, лишенными единого командования, в большинстве своем — даже без оружия. Прорваться к стенам и скрыться удалось лишь очень и очень немногим. Но выжившие — были.