Кукловод
Шрифт:
– Ну, пожалуйста, – несколько неуверенно и в то же время заинтригованно ответила Васильева, глянув в мою сторону.
Быстрова, уже преодолевшая состояние неловкости, заговорила решительно, по-деловому, как и полагается руководящему работнику, привыкшему повелевать:
– Вот и отлично! Вы пока побеседуйте с Игорем Степановичем, а я отведу Сашу в группу. – Наталья Александровна, изящно сомкнув колени и отведя их в сторону, присела перед глазеющим по сторонам курносым румяным мальчишкой и проговорила: – Прощайся, малыш, с бабушкой и пойдем к твоим друзьям.
Бабушка помахала
– Татьяна Викторовна, – заговорил я обволакивающим голосом сатира, всеми силами стараясь понравиться женщине. – Я не полицейский и не имею права задавать вам вопросы, поэтому вы сами вправе решать, отвечать на них или нет.
Проводив взглядом скрывшихся за дверью внука и заведующую детским садом, женщина обратила ко мне лицо.
– Уж очень вы интригуете, Игорь Степанович, – усмехнулась она. – Давайте попроще, без церемоний.
Я пожал плечами:
– Как знаете… Я хочу вас спросить по поводу все того же дня, когда ваш внук заболел и вы забрали его из детского сада.
– Но позвольте, Игорь Степанович! – мягким и в то же время укоризненным тоном, каким обычно пытаются увещевать несговорчивого собеседника, изрекла Васильева. – Мы с вами не далее как два дня назад очень подробно беседовали по телефону об охраннике и о том, что ровно в 10 часов утра я видела его на своем рабочем месте. Поверьте, к сказанному мне больше добавить нечего.
– Охотно верю, уважаемая Татьяна Викторовна, но речь пойдет, отнюдь не об охраннике, и о том, где он находился в 10 часов утра во вторник. Меня интересует, видели ли вы кого-либо в тот день у входа в «Теремок» перед тем, как вошли в здание детского сада за внуком?
Я неспроста затеял встречу с Васильевой и задал ей именно этот вопрос, ибо, сопоставив рассказ Тычилина о женщине, которая видела его утром во вторник в десять часов утра у входа в детский сад, и время появления в «Теремке» Татьяны Викторовны, подозревал, что именно она и является тем самым человеком, который может подтвердить или опровергнуть алиби студенистого.
Васильева посмотрела на меня с нескрываемым удивлением.
– Извините, Игорь Степанович, – проговорила она подозрительным тоном, – насколько я помню из нашего с вами телефонного разговора, вы являетесь непосредственным начальником охранника, и вас интересовало, находился ли он в определенное время на своем посту. Так какое отношение имеет функциональное выполнение охранником своих обязанностей к тому, видела ли я кого-либо в десять утра у входа в детсад перед тем, как войти в него?
Да уж, ничего не скажешь, острый ум у этой Васильевой – с ходу ухватила суть проблемы и задала вопрос, что называется, по существу. Поразмыслив пару секунд, я пришел к выводу, что мне следует раскрыть карты перед женщиной, иначе запутаюсь, и веры мне не будет, а следовательно, откровенного разговора не получится.
– Дело в том, – начал я осторожно, подбирая слова, – что у заведующей кое-что пропало из садика. Меня наняли в качестве частного детектива с целью помочь найти пропажу. Вот этим-то я сейчас
Васильева выслушала меня с видом понимающего, о чем идет речь, человека и заявила:
– Я достаточно тактичный человек, для того чтобы ими не интересоваться. Я все поняла, Игорь Степанович, и постараюсь ответить на ваши вопросы. – Женщина некоторое время молчала, очевидно, припоминая утро вторника, потом заговорила: – Вы знаете, я действительно в тот день, перед тем как войти в детский сад, видела у входа молодого мужчину.
Я с большим нетерпением ждал ответа Васильевой, а потому мгновенно отреагировал:
– Описать его можете?
Татьяна Викторовна несколько мгновений смотрела как бы мимо меня, видимо, еще глубже погружаясь в воспоминания о том дне, когда заболел ее внук, затем неуверенно заговорила:
– Я могу ошибиться, но постараюсь вызвать в памяти его образ.
– Вы уж постарайтесь, Татьяна Викторовна.
– Ему за тридцать лет, у него лысина небольшая, отвисшие щеки, большие губы, брюшко.
Я подавил вздох разочарования. Ну, что же, с такими приметами мог быть только Юра Тычилин. Выходит, не врал студенистый, действительно, он курил за пару минут до десяти часов утра на улице, так как ровно в десять Васильева была уже в фойе и спрашивала у охранника, который час. Пробыл Тычилин на улице, по его утверждению, минут семь, а затем сразу прошел в «гримерную». Он, конечно, мог выскочить через ведущую во дворик «балконную» дверь, зайти в кабинет заведующей через дверь с дворика, но тогда бы он был самым глупым и неудачливым вором в мире – к этому времени шкатулку с диадемой уже минут как пять-семь сперли. Жаль, но приходится признать, что студенистый, которого я невзлюбил и больше чем кого-либо хотел видеть в качестве преступника, таковым не является.
– Ну, что же, Татьяна Викторовна, – сказал я, стараясь выглядеть не очень убитым, – вы мне очень помогли. Спасибо вам за оказанное содействие от меня лично и от Натальи Александровны.
– Буду рада, если мои свидетельства будут вам полезны, – любезностью на любезность ответила Васильева, перевесила сумку с одного локтевого сгиба на другой и, попрощавшись, отчалила.
Едва женщина скрылась за дверью, ведущей на улицу, из двери, что вела во внутренние покои детей, выпорхнула заведующая «Теремком». Своей стремительной походкой Быстрова приблизилась ко мне. В глазах немой вопрос и, как обычно, надежда на хорошие вести. Извела себя бедолага, о пропавших бриллиантах думаючи…
– Ну, что, Игорь Степанович, как успехи? – пролепетала она заискивающе.
Я пожал плечами.
– Что вам сказать, Наталья Александровна… Тычилин тоже ни в чем не виноват. Но не отчаивайтесь. Количество подозреваемых у нас с вами уменьшается, а шансы на отыскание преступника соответственно увеличиваются. – Я взял молодую женщину под локоток и отвел немного в сторону от дверей, чтобы не мешать то и дело входящим в детский сад родителям со своими чадами. – Я собираюсь проверить алиби Шермановой и очень хочу, чтобы вы помогли мне в этом.