Куклу зовут Рейзл
Шрифт:
И тут на крыше соседнего здания, в котором размещался юридический факультет Нью-Йоркского университета, появились студенты с лестницей. Они перекинули её в виде мостика на крышу горящей фабрики, и три студента перебежали на другую сторону. Им удалось навести порядок, успокоить людей, построить их в ряд и одного за другим перевести на безопасную сторону. Так были спасены все, находившиеся на крыше.
Иначе развивались события на восьмом этаже. Увидев огонь, Рози бросилась через весь огромный цех к выходу, к лифту, но пока она добежала, там уже сгрудилась большая толпа кричащих людей. Они тщетно вызывали лифт. Рози вспомнила про лестницу, побежала к двери, ведущей на площадку, но там тоже билась толпа обезумевших от страха женщин. Они пытались выломать железную
Тогда люди бросилась обратно в цех, к окнам. Несколько девушек вскарабкались на подоконник. С высоты восьмого этажа они видели толпу, через которую пробивались к горящему зданию пожарники с лестницами. Они кричали пожарникам: «Помогите!», одна сорвала с себя блузу и махала ею над головой. Пламя подступало всё ближе, и пожарные лестницы были их единственным шансом спастись. Пожарники внизу понимали ситуацию, они спешили как могли, изо всех сил крутили ручки барабана. Лестница ползла вверх невыносимо медленно, одна секция постепенно вырастала над другой. Вот она достигла четвертого этажа… пятого… «Скорей! Скорей!» — кричали из толпы. Люди видели, как, вырываясь из окон, языки пламени обвивают сгрудившихся на подоконниках девушек. У одной загорелась юбка, она пыталась сбить огонь, не выпуская из рук оконную раму.
И тут люди увидели, что движение лестницы вверх прекратилось. Лестница замерла, едва достигнув шестого этажа, не дотянув до несчастных девушек футов тридцать. «Всё, это вся длина», — мрачно говорили пожарные. Девушки в окнах тоже это поняли. У некоторых уже горела одежда и дымились волосы. И тогда одна из них прыгнула… Может быть, она рассчитывала зацепиться за лестницу, но пролетела мимо, пробила навес над тротуаром и врезалась в асфальт. Трупа не было — сплошное кровавое месиво…
Толпа взвыла от ужаса. «Не прыгайте! Не прыгайте!» — кричали снизу. Но девушки, одна за другой, а то и группами по три-четыре, стали прыгать из окон. На что они могли надеяться?..
Рози и Димарко видели это, находясь внутри цеха. Рози рванулась было к окну, но Димарко удержал её за руку. Он сдёрнул с себя рубашку, разорвал её пополам, одной половиной замотал себе голову, а другую подал Рози. Она тоже обмотала себе голову. Через бушующий огонь они перебежали к боковой стене цеха. Этой стороной фабрика выходила в узкий проход, отделявший её от здания университета. Окна здесь были уже, чем со стороны фасада. В одном окне билась совсем молоденькая девушка лет шестнадцати. Она пронзительно визжала. Димарко вскочил на подоконник. Напротив, в окне здания, футах в семи от себя, он увидел Исаака — тот орудовал обломком письменного стола, пытаясь перебросить его как мост из окна в окно. Но доска была слишком коротка.
— Не так! — крикнул Димарко. — Положи доску на подоконник! А теперь ложись на нее грудью!
Исаак прижал доску к подоконнику всей силой своего веса. И тогда Димарко проделал немыслимый трюк: он зацепился ногами за раму окна и, пружинисто перебросив своё тело над пролётом, ухватился руками за доску на противоположной стороне. Его спина и доска образовали что-то вроде моста над пропастью.
— Придерживай мои руки, — прохрипел он Исааку. Челюсти его были сжаты от напряжения. — Давай, ползи!
Эта команда относилась к Рози, но та подсадила на подоконник визжащую девчонку. «Ползи!» Не прекращая визга, девушка благополучно переползла через живой мост, и на другой стороне её подхватили прибежавшие на помощь студенты. «Давай скорей!» — скомандовал Димарко, и Рози начала свой путь по его спине. Она была вдвое больше той визжавшей девчушки, и Исаак чувствовал, как задрожали от напряжения
Тело Димарко опознали по усам, а Рози опознать так и не удалось: её обезображенные останки не отличались от останков других работниц, погибших в этот день на фабрике. Среди ста сорока шести погибших было сто двадцать женщин.
То, о чём молчали годами, вдруг выплеснулось наружу и стало предметом страстных дебатов: «потогонная система», безжалостная эксплуатация иммигрантов, антисанитарные условия труда, производственные травмы и пожары на предприятиях…
Собрание рабочих проходило на фабрике дней через десять после пожара. Многие работницы сидели на собрании с незажившими ожогами, забинтованные, в гипсе. На стене висел список погибших — ещё не полный, пополняющийся каждый день. Помимо рабочих, присутствовал владелец предприятия Макс Бланк и представители городского управления, полиции, пожарной службы.
Мистер Бланк открыл собрание пространной речью. Он искренне скорбел о потерянных жизнях и обещал сделать всё возможное, чтобы подобное не случалось впредь. Затем он заговорил о причинах и обстоятельствах пожара. Собственно говоря, причину установить пока не удалось, но что важно подчеркнуть: администрация фабрики соблюдала и выполняла все предписания закона относительно пожарной безопасности на промышленных объектах. И у администрации есть доказательства. Вот, например, составленный в прошлом году по всей форме акт о соответствии фабричного помещения требованиям пожарной безопасности, подписанный представителями пожарной инспекции, городского отдела промышленных зданий, городской полиции. И Макс Бланк тряс над головой бумагой с лиловыми печатями и кружевными подписями. Однако пожар всё же произошёл. Что поделаешь — ничьей вины тут нет, это как стихийное бедствие: случаются же ураганы, штормы, землетрясения…
Рабочие приуныли. Они понимали, куда клонит Бланк: раз нет вины, то и спрашивать не с кого, и значит компенсаций за потери и ранения в законном порядке не будет, а так — что хозяин захочет, то и даст, и скажи спасибо.
Мистер Бланк ещё не закончил свою речь, когда произошло нечто неожиданное. Собственно говоря, для Исаака это было такой же неожиданностью, как и для других. В последнее время, со дня пожара, он пребывал в страшном нервном напряжении. Сцены гибели друзей преследовали его, он не спал по ночам. На собрание пришёл без всяких специальных целей, не собираясь вмешиваться в ход событий. Совершенно неожиданно для себя он вскочил на ноги и громко заговорил — по-английски, в первый раз в жизни публично и по-английски.
Нельзя сказать, что речь его отличалась гладкостью и правильностью. Он не говорил, а кричал, скорее, даже выкрикивал английские слова, которые всё же складывались в осмысленные фразы. И самое главное — эти фразы абсолютно соответствовали настроению и мыслям рабочих, они тоже громко закричали, выражая поддержку Айзеку Чайкину. Смысл его слов сводился к тому, что люди погибать не должны ни в каких случаях. Если правила соблюдены, а люди погибли, значит это плохие правила, и за них должны отвечать и те, кто их составил, и те, кто их применял. Погибли люди, наши друзья, мои друзья, и не может быть, чтобы за это никто не ответил. А что здесь происходит? Здесь владельцы и городские власти пытаются снять с себя ответственность за случившуюся трагедию. Но им это не удастся! Мы, рабочие, не дадим себя обмануть! Мы закроем фабрику и не впустим никого, пока наши требования не будут удовлетворены.