Куколка
Шрифт:
Закончив мыть, она попросила мужчину расстегнуть ей платье и бросила его вместе с нижней юбкой на стул, а сама осталась в кружевной сорочке, открывающей грудь и едва прикрывающей зад. Бэлль рассказывали, что в других домах терпимости девушки ходят в одном белье, а в некоторых танцуют с мужчинами практически обнаженными. Но Марте нравилось поддерживать в своем заведении видимость пристойности, и хотя декольте на платьях девушек были чрезвычайно низкими, а панталон они не носили вовсе, в гостиной они были полностью одеты.
Молодой человек возбуждался все больше и больше, глядя на то, как Бетти избавляется
Бэлль не узнавала себя. Она думала, что будет испытывать отвращение, глядя на подобные вещи и вообще при любом напоминании о том, через что ей пришлось пройти в Париже, но вместо этого испытала удивительное возбуждение. У нее между ног стало тепло.
Пальцы мужчины исчезли в лоне Бетти. Девушка изгибалась всем телом, как будто ей это невероятно нравилось, и тихонько постанывала.
— У-у-м, как хорошо, любимый! — протянула она. — Ты заводишь меня. Я готова оседлать твоего большого друга.
Бэлль посмотрела на лицо мужчины и увидела, как он пожирает глазами грудь Бетти. По его раскрасневшимся щекам и торчащему члену было видно, насколько его возбуждают прикосновения.
— Оседлай меня сейчас! — неожиданно воскликнул он, и Бетти тут же присела на него сверху, двигаясь медленно, пока он не вошел в нее. Она подалась вперед и оперлась на руки, давая мужчине возможность ласкать ее грудь и продолжая скакать на нем.
Мужчина едва не обезумел от удовольствия. Его голова металась по подушке, руки скользили по изгибам тела Бетти с явным восхищением. А та, казалось, контролировала происходящее: приподнималась повыше, потом опять приседала, и он задыхался и стонал от удовольствия все громче и громче.
А потом все внезапно закончилось. Мужчина издал какой-то бешенный рык и застыл, затем протянул руку и нежно погладил Бетти по лицу.
Бетти, стараясь не обидеть клиента, осторожно соскользнула с него, обмыла ему пенис и протянула кальсоны и штаны. Пока мужчина обувался, она помылась сама. К тому времени как он был готов, Бетти уже ждала его у двери и встала на цыпочки, чтобы поцеловать на прощание в щеку.
— Пока, сладкий мой, — сказала она. — Ты очень скоро вернешься ко мне.
До этого момента они вообще не целовались. Когда Бетти закрыла за посетителем дверь, из-за ширмы выбралась смущенная Бэлль.
— Видишь, ничего сложного! — засмеялась Бетти. — Ты заводишь их еще до того, как уложишь в постель, и они становятся пластилином в твоих руках. Знаешь, с этим молодчиком я бы и бесплатно переспала. Он милый, и мне кажется, он бы всю ночь ублажал меня, если бы я попросила.
Бэлль помогла Бетти одеться, застегнула крючки и пуговки.
— Почему ты его не целовала? — спросила она.
— Потому что целуются только влюбленные, милая, — ответила Бетти. — От поцелуев идет кругом голова, они для любви, а не для притворства. Прибереги их для того, кого полюбишь. Поняла?
Бэлль поняла все намного лучше, чем ожидала. Она не могла сказать, что с удовольствием поменялась бы местами с кем-нибудь из девушек, но теперь она противилась
Всю следующую неделю Бэлль наблюдала за каждой из девушек, а однажды стала свидетельницей того, как Анна-Мария и Полли вдвоем ублажали одного клиента.
— За такое удовольствие платят гораздо больше, — объяснила Марта. — Обычно это пожилые богачи, но ты посмотришь, девушки сами не против; для них сложнее всего не рассмеяться.
Бэлль уже поняла, что в доме у Марты много смеются. После полудня девушки любили посидеть в маленьком тенистом заднем дворике, попивая чай со льдом или лимонад и обсуждая яркие моменты предыдущего вечера. Они почти не сдерживались, описания получались красочными и живыми, часто очень смешными, особенно когда рассказывали Бетти и Сюзанна. Иногда девушки так много хохотали, что жаловались на икоту.
Сперва Бэлль просто сидела в сторонке и слушала, но потом ее заставили рассказать о том, что ей довелось пережить в Париже. Тот кошмар, который она изо всех сил пыталась вычеркнуть из памяти, выглядел почти комично, когда она поведала о нем своим новым подругам. Бэлль поймала себя на том, что преувеличивает габариты одного насильника и почтенный возраст другого — так боль была меньше. Временами ее голос срывался и глаза наполнялись слезами, но девушки брали ее за руку и сочувственно пожимали. Они отпускали комментарии не только для того, чтобы выказать понимание, но часто чтобы развеять смехом ее слезы.
— Если научишься смеяться над жалкими старыми козлами, у которых встает только от вида юных испуганных девочек, тогда все они будут у тебя в руках, — сказала Сюзанна с грустью, которая свидетельствовала о том, что она знает, о чем говорит. — Не позволяй мужчинам сломать тебе жизнь, Бэлль. Однажды ты встретишь человека, который покажет тебе, что секс может быть прекрасен. Но пока ты здесь, мы научим тебя смеяться и извлекать выгоду из создавшегося положения.
Бэлль поняла, что слова Сюзанны соответствовали истине, когда наблюдала за тем, как проститутки ведут себя с клиентами. Обе девушки, Анна-Мария с ярко-рыжими волосами и белокурая Полли, были полностью обнаженными. Их юные сильные тела и красивые лица резко контрастировали с веснушчатой физиономией толстого хвастливого техасца с огромным обвисшим животом. Пенис у него был очень маленький, но когда Анна-Мария встала на колени рядом с его лицом, расставив ноги, чтобы он мог поближе рассмотреть, как она себя ласкает, его член возбужденно подскочил. Полли тут же набросилась на него, наклонилась назад, поиграла с яичками, продолжая ритмично двигаться, а Анна-Мария подалась вперед, чтобы мужчина мог поласкать ее промежность языком.
Бэлль с трудом верила своим глазам. Было совершенно очевидно, что здесь безраздельно властвуют девушки, а не мужчина. Бэлль смотрела на их лица. Полли изо всех сил сдерживала смех, тем не менее продолжая ласкать клиента и вращать бердами, как можно более эротично, чтобы он побыстрее кончил. Анна-Мария, казалось, получала настоящее удовольствие оттого, что мужчина лижет ей гениталии; она уверяла его, что это ее заводит, что это очень сексуально и она кончает. Создавалось впечатление, что она не лжет: лицо у нее раскраснелось, веки были полуопущены, а рот приоткрыт.