Куколка

Фаулз Джон Роберт

В:Ладно, что потом?

О:Тут слышим, горланят песню — припозднившаяся компания баб и мужиков, человек шесть-семь, все пьяным-пьяна, возвращаются с праздника. Мы с девицей притихли, а душа поет от радости, что опять мы среди простых смертных, хоть и в стельку пьяных.

В:Уже стемнело?

О:Почти, сэр, но в тени деревьев нас не видать. Ну вот, деревянные башмаки простучали и стихли. И тут вдруг Ребекка, я уж этак буду ее называть, как вскрикнет: «Сил моих больше нету! Не могу, не могу!» Я и слова вымолвить не успел, как она прыг с лошади, скок в сторону и валится на колени, будто хочет снова возблагодарить за чудесное избавленье. Потом слышу, плачет. Накинул я уздечку на корягу, подхожу к девице и вижу, что ее всю прям колотит, точно в лихорадке, хотя ночь-то теплая. Дрожит она, да еще и пристанывает, точно от боли, — ой! ой! ой! Беру я ее

за плечо, но она шарахнется как обваренная и ни гу-гу. Потом вдруг бац! — валится ничком, руки крестом раскинула и замерла. Скажу вам, сэр, мы донельзя перепугались. Видать, думаю, те, про кого она окольно сказывала, раскаленными плевелами опалили душу ее, а теперь за грехи терзают плоть ее. Ей-богу, этакие рыданья да охи разве что аду приличествуют! Доводилось мне слышать, как бабонька в родах страдает, прошу пардону вашей милости. Так вот нынче было не слабже, лопни моя утроба! Попятился я, жду, когда припадок стихнет. Вот вроде смолкла, только временами всхлипывает. Спрашиваю, мол, худо тебе? Помолчала она и отвечает, будто спросонок: «Никогда так хорошо не было. Христос во мне воскрес». Я думал, грю, в тебя бес вселился. Да, говорит, так оно и было, но теперь я Им спасенная и страха не ведаю. Села она, лицом в коленки уткнулась, а потом спрашивает: «Пожевать нет ли чего? Умираю с голоду…» Горбушка, отвечаю, да маленько сыру. Сгодится, говорит. Отдал я ей остатки своего завтрака, она даже встала, чтоб их принять, потом устроилась на поваленном дереве, начала есть, но остановилась. Поди, и ты голодный? Ничего, говорю, нам не привыкать. Она ни в какую: нет, говорит, ты утешил меня в горести, раздели со мной и трапезу. Подсел я к ней, разломила она горбушку с сыром, а там всего-то на один зубок. «Что значит — теперь ты спасенная?» — спрашиваю. «Во мне Господь, — отвечает, — и я стану молиться, чтоб и на тебя снизошла сия благодать. Теперь Он нас не покинет и простит за все, что мы сотворили и видели». Чудно слышать от шлюхи этакие речи, но я ответил, мол, дай-то бог. Она ж продолжает: «Меня воспитали в квакерской вере, но в последние пять лет я утратила светоч и все прочее. Нынче Божьей милостью он вновь во мне зажжен».

В:И ты поверил лицемерью трясучей девки?

О:Поверил, сэр. Она говорила искренно. Так ни одна актриса не сыграет, куда там.

В:М-да. Однако продолжай.

О:Спасенье да прощенье, говорю, дело хорошее, но я должен знать, чего затеяли его сиятельство и куда смылся Дик. «Зачем ты соврал, Фартинг?» — спрашивает она. «В чем?» — «В том, что служишь его светлости», — «Вовсе не соврал». — «Да нет, соврал. Иначе наверное знал бы, кто я такая, и не задавал кучу вопросов». Я было стал изворачиваться, сэр, но она взяла меня за руку — мол, зря стараешься — и говорит: «Тебе страшно? Не надо бояться, Фартинг. Теперь мы друзья, а дружба и кривда друг с дружкой не ходят». Я решил сменить галс, ибо прежний вывел на рифы, и говорю: «Ладно, однако в нашей воле кривду сделать правдой и получить от его светлости богатую награду». «Ну да, кошель со смертью, — отвечает она. — Я лучше знаю сильных мира сего — им проще убить, нежели оскандалиться. А мой рассказ вызовет скандал, коего им не пережить, да мне, скорее всего, и не поверят. Кто мы такие, чтоб верить нам на слово?»

В:Хитрая шлюха тебя дурачила, а ты уши развесил!

О:Она стала совсем иной, сэр. Говорила так добро…

В:Ничего себе доброта — в глаза назвать тебя лжецом! Христианский долг повелевал известить его светлость, что ж ты его не исполнил?

О:Решил, лучше повременить, сэр. К тому ж она твердила одно: мол, точно знает, что родители ее живы, в молитвах обещалась прямиком ехать к ним, а по дороге все и расскажет. Стали мы думать, куда теперь. Я предложил отвезти ее в Бристоль, но она сказала, что сушей добираться опасно — дескать, лучше проехать в Бидефорд и там сесть на корабль.

В:Чем объяснила?

О:Мол, сперва она поверила, что я шпион его светлости, ибо его сиятельство предупреждали об отцовых ищейках. Коль и впрямь те рыщут, то наверняка ее узнают. Какая разница, думаю, сэр, кораблем так кораблем, все одно вместе. Вот потому, ваша милость, мы направились в Бидефорд.

В:Давай об том, что она тебе напела.

О:Сейчас изложу, сэр, только маленько враздробь — что-то она рассказала ночью в дороге, что-то уже в Бидефорде, где мы два дня проторчали. Сперва поведала об том, как месяц назад познакомилась с его сиятельством — к мамаше Клейборн их привел знакомец, тамошний завсегдатай, кто, хоть и лорд, сам ничуть не лучше сводни. Ребекка отвела его сиятельство в свою комнату, но они к ней не притронулись, хоть в гостиной выказывали большую охочесть. Его сиятельство положили на столик пять гиней, выразив надежду, что сего достанет за молчанье. А затем признались, что страдают физическим

изъяном, не позволяющим вкусить от известных наслаждений, и беда сия достойна скорее сочувствия, нежели насмешки. Однако, сказали они, сей изъян, как ни странно, позволяет достичь кое-какого удовлетворения от созерцанья любовных утех. Есть весьма охочий до них слуга, и ежели б Ребекка уважила столь необычную просьбу, труды ее были б щедро вознаграждены. Нельзя, чтоб слух об ущербности высокородного лица достиг ушей приятеля-лорда иль мамаши Клейборн, а посему здесь идея неосуществима. Ежели Ребекка согласна, то его сиятельство наведаются к ней раз-другой, а потом, завоевав доверье хозяйки, ангажируют ее, дабы в ином месте утолить свою жажду. Слуга ж крепок и хорош собою, наверняка он придется ей по вкусу больше многих, кого приходится впускать в объятья.

В:Надо ль понимать, что его сиятельство ни разу ее не отведали?

О:Так она сказала, сэр. На другой раз в окно они показали ей Дика, кто вроде бы вполне соответствовал рекомендациям. Короче говоря, Ребекка согласилась, ибо, по ее словам, прониклась жалостью к его сиятельству, кто были с ней непривычно учтивы и внимательны. В очередной визит они поведали об конфузном положенье, созданном треклятым изъяном, ибо папенька их шибко гневались из-за непонятного отказа жениться, да еще грозили оставить без наследства и прочими карами. Затем его сиятельство признались, что затея сия подсказана одним ученым лондонским лекарем, уверявшим, будто этаким методом он уже излечивал от подобной немочи.

В:То бишь его сиятельство лукавили, говоря, что сие им не впервой?

О:Ребекка так и поняла, сэр.

В:Прежде к ней обращались с подобными просьбами?

О:Не сказывала, сэр. Но я слыхал, что на этакое горазды дряхлые пакостники, прошу пардону вашей милости. Старичье, утратившее природную силу. Ах да, вот еще: мол, его сиятельство уже испробовали более приличные средства, какие найдутся в аптеках, но все без толку.

В:Что его сиятельство говорили об поездке в западные графства?

О:Дескать, в тех краях давеча нашли воды, хорошо помогающие при их недуге. Мол, разом выйдет два леченья. Вот только нужен предлог, чтоб сбить со следа батюшкиных шпионов.

В:Отсюда похищенье и горничная?

О:Да, сэр.

В:Девка говорила об гульбище распутников?

О:Нет, сэр.

В:Ладно, не важно. Как его сиятельство объяснили твое участье в затее?

О:Вопрос в точку, сэр. По дороге я тоже его задал. Дескать, мистер Лейси в роли компаньона станет убедительным красочным мазком. Ребекке было велено нас сторониться, ни об чем не спрашивать и самой на расспросы не отвечать.

В:Как она попала в Стейне, где вы встретились?

О:Не додумал спросить, сэр. Наверняка его сиятельство где-то ее прятали, ибо она уж исполнила их желанье, за что получила деньги и благодарность. Однако вскоре его сиятельство переменились, и вся их учтивость оказалась лишь маской. На другую ночь ей вновь было приказано лечь с Диком, однако на сей раз господин остался недоволен и разбранил ее за малость ухваток публичной девки, не приняв объяснений, что виною тому Дик, не сумевший сдержать своего вожделенья.

В:То было в Бейзингстоке?

О:Да, сэр.

В:Что она сказывала про Дика?

О:Дескать, малый будто знать не знал об хозяйской затее и вовсю наслаждался. Казалось, он не ведает, кто она такая, и считает, что ему отдаются по любви, пусть даже в столь похабных обстоятельствах.

В:Стало быть, она изображала приязнь к нему?

О:Дескать, сжалилась, сэр, ибо видела, что парень-то всерьез втюрился. Убогий, что с него взять. Той ночью, когда его сиятельство их разбранили, Дик опять к ней заявился, и она побоялась ему отказать.

В:Об ночной поездке в Эймсбери ты спросил?

О:Да, сэр. Такая небыль, вы просто не поверите.

В:Весьма вероятно. Однако выкладывай.

О:Его сиятельство призвали Ребекку и попросили извиненья за свою давешнюю несдержанность — дескать, надо взять в усмотренье, что они шибко рассчитывали на благоприятный результат. Потом сказали, что близ Эймсбери есть одно местечко, кое, по слухам, обладает особой силой, исцеляющей подобные немочи. Дескать, нынче они попытают счастья, и Ребекка должна их сопровождать. Пусть ничего не боится, просто им вздумалось испытать поверье. Его сиятельство божились, мол, никакого вреда ей не будет, что бы ни произошло.