Куколка
Шрифт:
В:Ежели девка не врет, почему ж ее отпустили? Чтоб она разболтала об том, что Сатана может самолично явиться и взять свое? Ладно, иного от него и не жди. Но почему ее не умертвили иль не забрали с собою, превратив в духа?
О:Об том мы говорили, сэр. Видимо, потому, что она молилась об отпущенье грехов и всем сердцем клялась порвать с прошлым, ежели Господь вызволит ее из беды. Сначала ответа не было, но во сне она его получила. Пробудившись, поняла, что избавлена от мучителей, и тогда еще крепче уверилась — молитва ее услышана. До краев полная божественным присутствием, то бишь светочем, она сподобилась на встречу с добрым самаритянином, то бишь мною, и по благополучному избавленью от напасти
В:А ну-ка прикинь, Джонс: ты сваливаешься как снег на голову, но девке вовсе ни к чему являться на глаза батюшке его сиятельства. Она ж не дура. Но в мужиках разбирается и, зная твои слабости, смекает, какую байку ты легко заглотнешь. И вот она стряпает красивую небылицу, приправленную суеверием и шарлатанством, а затем изображает раскаявшуюся блудницу, кому потребна твоя защита. Да еще упреждает: мол, ежели кому расскажешь о безобразно гнусном распутстве, тебя ж сочтут лживым богохульником. Ну, что скажешь?
О:Не скрою, этакая мысль наведывалась, сэр. Вы уж не серчайте, но покамест я ей верю. Как говорится, вор на вора наскочил. Я сам, грешник, лихо пули отливаю и вруна за милю почую. Но в ней было одно раскаянье.
В:Возможно. Однако рассказ об событьях в пещере выглядит враньем. Ладно, я сам ее поспрошаю. Рассказывай, что было дальше. Вы поехали в Бидефорд?
О:Нет, сэр. В первой же деревне, где вроде все спали, нас облаяли собаки да окликнул какой-то мужик. Мы шибко опасались, что за нами кинутся урядники, но пуще боялись бидефордских ночных сторожей. А потому решили, что лучше переночевать у дороги и уж по свету въехать в город.
В:Заночевали в лугах?
О:Да, сэр, на бережку.
В:Ты заговаривал об поездке к его светлости?
О:Да, сэр, но она сказала: «Теперь сам понимаешь — туда ехать нельзя». «Да почему? — вскинулся я. — Наверняка хорошо заплатят». И тут, сэр, она изрекла нечто странное: мол, сердце мое говорит иное. Коль я верую в одно золото, что неправда, то лучше мне убить ее и забрать двадцать гиней, зашитых в подоле юбки. «Чего несешь-то? — говорю. — Я думаю лишь об своем долге перед батюшкой его сиятельства». «Врешь, — отвечает. — Мысли твои об золоте». «Ну, спасибо, — говорю. — Славная награда за помощь — в глаза обозвать лжецом». «Фартинг, — вздыхает она, — ты беден и слаб пред соблазном, однако в душе своей знаешь, что не прав. Можешь отрицать, но и в тебе горит светоч, в коем твое спасенье». «Сперва спасайся сама, — говорю, — таков закон жизни», — «Я жила по сему закону, но он порочен». Мы смолкли, сэр, и мне стало не по себе от уверенности ее тона, в коем не слышалось ни обвиненья, ни укора — будто моя собственная совесть говорила. «Ну что, ради золота убьешь меня? — спрашивает Ребекка. — Место безлюдное, тело схоронишь». Там, сэр, на милю вокруг не было жилья. «Ведь знаешь, что на тебя руки не подыму, — говорю я. — Однако ж христианский долг велит известить отца об его сыне, разве не так?» «Не милосердней ли, — отвечает, — скрыть, что чадо его отправилось в ад? Хочешь — езжай, но я не поеду и тебе не советую. Зряшным делом наживешь не награду, а беду. Все кончено, его сиятельство сгинули, тебя ж обвинят в соучастье». Мол, ежели вопрос только в деньгах, охотно, грит, отдаст половину своих. Я стал отнекиваться, но после говорю, ладно, мол, подумаю, а затем спрашиваю, как, дескать, быть, ежели в один расчудесный день меня возьмут на цугундер. За голословную-то правду с меня шкуру спустят, но кто ж поручится за мои слова? Я ж тебе открыла, говорит Ребекка, как зовут моего отца и где он проживает. Потом клятвенно обещала: ежели спросят, она подтвердит мои показанья. На том разговор наш окончился, и мы закемарили. Знаю, сэр, скажете, мне следовало быть тверже, но я шибко
В:Что наутро?
О:Благополучно прибыли в Бидефорд и остановились в портовой гостинице, глянувшейся своим малолюдством; разговелись черствым рыбным пирогом, что воистину показался пищей богов — вот до чего я оголодал, сэр. В гостинице нам сказали, что назавтра с утренним приливом отходит корабль на Бристоль, и мы, дожевав пирог, кинулись на причал. Выясняем, мол, да, будет корабль. Я уж хотел сладиться об проезде, но тут у нас опять случилась перепалка: едем вместе, говорю, она ж — ни в какую. Не стану утомлять вас подробностями, сэр, но все кончилось уговором: я — в Суонси, она — в Бристоль, про то, что было, молчок, однако, ежели что, друг за дружку вступиться. Оказалось, через два дня мистер Пэрри, об ком я сказывал, отплывает в Уэльс. Мы с Ребеккой условились об своих проездах и вернулись в гостиницу.
В:Вас не спрашивали, почто прибыли?
О:Спрашивали, сэр. Мы сказались слугами из Плимута — дескать, после смерти вдовствовавшей хозяйки лишились места и разъезжаемся по домам. Вот, мол, оставляем лошадь и деньги на месячный прокорм, чужого нам не надо. А я отправил в «Корону» записку, где, мол, искать коня. Можете проверить, сэр, — в Барнстапл послал мальчонку, коему за труды уплачено два пенса.
В:Названье гостиницы?
О:«Барбадос», сэр.
В:Что с деньгами, кои девка посулила?
О:Все честь по чести, сэр. После обеда завела к себе в комнатку и отсчитала десять гиней. Правда, сказала, что деньги сии заработаны блудом и счастья не принесут. Однако я взял, ибо шибко нуждался.
В:Неужто за месяц спустил?
О:Потратился, сэр. Почти все отдал брату, уж очень он обнищал. Можете справиться.
В:Ты видел, как девка отплыла?
О:Да, сэр, на следующее утро корабль отдал швартовы.
В:Как он прозывался?
О:«Елизавета-Анна», сэр. Бриг, хозяин мистер Темплман або Темплтон, сейчас уж не вспомню.
В:Уверен, что перед отплытьем девка не сбежала?
О:Уверен, сэр. Она стояла у поручней и мне помахала.
В:На прощанье что-нибудь сказала?
О:Просила ей верить, сэр. Может, говорит, больше не свидимся, но попробуй жить праведно.
В:В Бидефорде его сиятельство не появились?
О:Никаких следов, сэр. Уж поверьте, я высматривал и господина, и Дика.
В:Через день ты отбыл в Суонси?
О:Так точно, сэр. Вдосталь покачался.
В:Вопреки страху перед морем и каперами?
О:Вот уж правда, сэр: корабль не моя обитель, да выбора не имелось. В каталажке и то милее.
В:Что ж, охотно тебя пристрою. И все ж твой первоначальный план известить родных его сиятельства был гораздо лучше, несмотря на всю его корыстность. Любопытно, как шлюха сумела тебя разубедить?
О:Наверное, скажете, сэр, она меня обморочила, что еще выяснится. Но, знаете, я просто не узнавал ее, так шибко она изменилась. И со мною держалась совсем по-иному, несравнимо милее.
В:В каком смысле, милее?
О:Мы с ней об многом переговорили, не только об последних событьях.