Кукольная королева
Шрифт:
Новость Джеми не понравилась.
Пожалуй, даже очень не понравилась.
— Кто-то сливает секретную информацию. Пока вреда нам это не приносит, последние операции проходят успешно… но только пока. А посему устраиваем облаву. — Герланд отставил чашку на стол. — Будем отслеживать всю магическую активность в здании. Если после завтрашнего совета крыска побежит к хозяину, это кто-то из узкого круга. Если нет — через четыре дня совет для широкого круга, и, думаю, там-то мы её и поймаем.
Джеми подумал.
И
— А наш провал год назад, — наконец осторожно произнёс он, — не может быть с этим связан?
Присутствующие помрачнели.
Тот провал был больной темой не только для Джеми. Из десяти человек, отправившихся тогда на задание, в штаб-квартиру вернулись двое — но при виде одного из них целители только руками развели.
— Всё может быть, — магистр вздохнул. — Я не устаю благодарить судьбу, что Алексас всё ещё с нами. Но… да: быть может, поимка крысы поможет понять, почему он с нами не во плоти.
— Очень на это надеюсь, — мурлыкающий голос Алексаса окрасили нехорошие нотки.
И голос этот, как всегда, звучал лишь в Джеминой голове.
Если в последний раз возвращаться к тому, что же было не так с братьями Сэмперами, — не стоило забывать, что год назад Алексасу предложили выбор: либо смерть, либо существование на правах… фактически призрака — но заключённого в чужое тело. Тело человека, который согласится всю оставшуюся жизнь терпеть в своей голове постороннюю личность. И на треть суток Алексас даже сможет брать контроль над телом в свои руки, получая возможность дышать, говорить, фехтовать и радоваться жизни.
С тех самых пор у Джеми с Алексасом и было одно тело на двоих.
И это, пожалуй, всё-таки было самым не таким из всего, что с ними было не так.
— Ну что, — Найдж хитро улыбнулся, — теперь-то не откажешься прийти на совет?
Ответить Джеми не успел: дверь в гостиную распахнула чья-то решительная рука.
— Надеюсь, чай ещё не кончился, — изрекла девушка, заглянувшая внутрь.
Она была высокой, изящной, как статуэтка, в простеньком синем платье до пят. Скромный фасон не мог скрыть ни волнующую пышность ниже шеи, ни узкой талии, ни пленительного изгиба бёдер: лишь окутывал их тайной, которую хотелось разгадать. Волосы — эбонитовая волна, треугольное личико — белый алебастр, глаза — сияющий серый кварц…
Конечно, Джеми никогда бы не подумал в неё влюбиться. Названая сестра, как-никак.
Но он понимал, что мужчины находят в родной дочери Герланда.
— Бэрри! — Найдж просиял, как всякий раз, когда видел возлюбленную. — Нет, чай пока не…
— Мы уже расходимся. Но на кухне можно напиться вдоволь.
Герланд сказал это, как отрезал.
И хоть взгляд его, обращённый на дочь, был мягким — Бэрри обиженно прикусила губу.
— Я уже не ребёнок, отец, — в глазах девушки вспыхнули серебристые альвийские искры. — Почему Джеми вы посвящаете
— Я не считаю тебя недостойной. Я считаю твоё неведение необходимым.
— Но…
— Обсудим наедине, — Герланд поднялся с кресла. — Засим объявляю вечерний чай завершённым. Отбой.
Бэрри всё же зашла внутрь. Демонстративно пройдя мимо отца, ласково сжала морщинистую руку магистра; чмокнула Джеми в щёку, Найджа в губы — и, развернувшись на каблуках, была такова.
Однако альв предпочёл не удостаивать эту выходку ни вниманием, ни реакцией.
Потом Найдж, всё ещё смущённо косясь на альва, под руку вывел магистра из комнаты, а Герланд, наказав воспитанникам «не распускаться», последовал за ними.
— Кому отбой, а кому читать, — пожал плечами Джеми, когда комната опустела.
Кончики его пальцев рассеянно потрогали щёку, будто надеясь поймать тёплый след поцелуя…
Только вот не по его воле.
— Кому читать, а кому под чужой балкон, — уточнил Алексас.
И теперь — наконец-то — вслух.
***
Когда тракт уткнулся в дубовые ворота с расползавшимся от них высоким частоколом, ночь уже присыпала небо звёздной пылью.
— Приехали, — осадив Принца, Таша спрыгнула наземь; завидев впереди жилые огни, она заблаговременно перевела коня на шаг, и тот уже восстановил дыхание. Стянула замшевые перчатки, морщась от боли в ладонях — мазь подживила руки, но не до конца.
Одежда, которую Таша выдернула из шкафа, оказалась не самой практичной. Впрочем, практичной одежды там в принципе было мало. Девушка редко жалела, что мама одевает её не по-крестьянски, но сейчас предпочла бы путешествовать не в шёлковом платье и не в плаще тёмного бархата… не говоря уж об атласных туфлях.
Путешествие не было лёгким. Днём солнце палило вовсю, а море разнотравных лугов по обе стороны тракта застыло в безветрии. По пыльной дороге плыло тягучее жаркое марево, скапливаясь в низинах, смеясь над путниками миражами отражённого неба. Хорошо хоть Озёрную провинцию испещряли реки и речушки, соединяя друг с другом озёра и озерца. Таша несколько раз сворачивала к ним с тракта: дать Принцу отдохнуть, остыть и глотнуть воды, а заодно выкупаться самой. Первый раз — смывая с кожи землю и кровь, потом — дорожную пыль и усталость.
Всё-таки льфэльские кони стоили своих денег. Таша не знала, выдержала бы обычная лошадь подобную гонку, но Принц даже не особо взмылился.
Им часто пришлось по пути обгонять длинные воловьи обозы: сцепленные друг с другом повозки, где меланхолично посвистывали возницы, скучали нанятые стражники, под брезентом угадывались груды товара — а рядом спали прихваченные в трактирах путники. Путешествовать обозами было долго, но затраченное время с лихвой компенсировала надёжность, относительное удобство и смехотворная цена.