Кукольный загробный мир
Шрифт:
— Какую книгу?
Ингустин приложил руку ко лбу и покачал головой. Дальнейшее продолжение разговора сулило нервным расстройством. Иногда Элу приходилось заново объяснять очевидные вещи, вплоть до того — где лево, а где право. Редко какая информация задерживалась надолго в его голове, ватный мозг почему-то отторгал ее, как нечто инородное, создающее лишнюю тяжесть.
— Ладно, друг, я пойду.
Сказав эти слова, Ин понял, что важнейшей задачей для него на сегодня является вклеить находку в книгу на свое законное место. Интрига продолжается, однако.
Число 9 создает всеобщую гармонию. Оно самое важное в Сингулярности, и доказательств этому достаточно. Известно, что в сутках 9 часов. Пять днем: ароматный час, далее веселый, обманутый, час забот, а также
Ладно, теперь подробнее о дне и ночи. Считается, что ароматный час наступает сразу после зажжения свечей. Кто-то зовет это явление утром. Девчонки, как правило, прихорашиваются у зеркала, мальчишки любят еще подремать. Чем занимается в это время Гимземин, никому не ведомо. Далее идет веселый час: здесь все просто, куклы играют в разные игры: в мяч, прятки, догонялки. Фалиил и Авилекс предпочитают больше логические настольные игры, иногда сидят вместе да усердно над чем-то думают. Обманутый час следует за веселым. Почему у него такое странное название, сейчас никто не может объяснить, но он полностью посвящен Кукловоду. Именно в это время на сцене Ротонды ставится пьеса. Состав неизменный — пять участников, и в принципе неважно, кто играет какую роль, актеры периодически меняются. Реплики любого персонажа давно все знают наизусть, но есть исключение — Эльрамус. Он, бедолага, постоянно учит сценарий заново. Потом приходит час забот, где каждый занимается своим ремеслом (если оно есть). К примеру, Анфиона рисует картины, Винцела перекладывает свои гербарии или же собирает для них цветы, Фалиил записывает философские мысли в тетрадь. Для Исмирала его личный час забот занимает чуть ли ни весь день. Он трудится над строительством очередной ракеты, свято веруя, что одна из них когда-нибудь да полетит к звездам. Тлеющий час подкрадывается незаметно и приходит перед самым наступлением ночи. Куклы разговаривают о том, о сем. Кто-то уже зевает. А потом гаснут свечи.
Ночь наступает ворвавшимся откуда-то извне часом сомнений — опять странное название и опять никто не в силах его истолковать. Затем следует тревожный час — здесь все, кроме звездочета, уже спят. Тот же честно пересчитывает постоянно меняющееся количество звезд, записывает данные в ту пухлую тетрадь, а спать обычно ложится не раньше наступления часа кошмаров. Те, кто непреклонно верит легендам, считают, что в это время души кукол покидают свои тела, блуждая по туману абстракций и с трепетом внимая всем ужасам, что там рождаются. Сны никто никогда не запоминает. Почему-то. А вот дремлющий час — последний в ночи. Его власть под небом перед самым пробуждением, незаметна и мимолетна. Далее загораются свечи, колесо времени полностью проворачивается, и цикл начинается заново.
Астемида проснулась оттого, что кто-то укусил ее за нос. Что за неслыханная наглость?! Кому это врезать как следует? Открыла глаза и увидела морду кошастого: он вцепился в нос клыками, фривольно урчал и вилял хвостом.
— Ах, ты злодей! А ну, прекращай злодействовать! — Асти оттянула его за уши. — Ну что, наказать тебя или расцеловать? Что выбираешь? Когда ты себя научишься вести в гостях?
Асти принялась целовать его морду. Лео мурлыкал, делал вид что недоволен, его длинные синтетические усы то и дело щекотали ее лицо. Часы с ходиками тик-такающе шли по воздуху, при этом все время оставаясь на одном месте. Их пришлось перевесить под самый потолок, потому что раньше Лео частенько подпрыгивал, пытаясь сбить ходики лапами, уверенный, что они его личные враги. Сейчас часы стали недосягаемы для его акробатических трюков, а он лишь порою озлобленно на них рычал.
Астемида поднялась с кровати и прежде всяких дел встала у зеркала, повернулась одним боком, потом другим, расплела да снова заплела косу. Все так же хороша как всегда! Каждый четный
Асти вдруг замерла, увидев на стене фиолетовую кляксу.
— О, нет…
Клякса моргала единственным глазом, водя зрачком направо-налево, вверх-вниз и бесцеремонно разглядывая незваную хозяйку хижины. Астемида медленно взяла маленькую баночку, занесла ее над головой… резкий выпад руки… но банка оказалась на пустом месте. Чернильник пару раз прыгнул, оставив после себя два фиолетовых пятна. Взгромоздившись несколькими бревнами выше, он продолжал нагло таращиться одиноким своим зрачком на все сущее вокруг. Кошастый не был бы кошастым, если б при этом оставался в стороне. Он резко подпрыгнул, стараясь ухватиться когтями за бревна.
— Лео, нет! Ты весь измажешься!
Что? Нет его охоте?! Да она в своем уме?!
И Лео принялся задорно гоняться по всей хижине, а чернильник скакал с бревна на бревно, с пола на кровать, с кресел на фигурный столик. Кое-кое-кое как, попытки наверное с двадцать пятой, Астемиде удалось-таки поймать его в банку да закрыть плотно крышкой. Но финал утреннего менуэта оказался трагичен. Все вокруг — стены, пол, мебель — были в фиолетовых пятнах, морда и лапы кошастого также оказались обильно измазаны чернилами. Теперь целый час наводить марафет, да и Лео купаться ужас какой нелюбитель. Астемида приподняла банку и зло посмотрела на пленника:
— И откуда ты, паразит такой, взялся? Гимземин ведь утверждал, что извел вас всех. Вот отнесу тебя к нему, будет над тобой опыты ставить!
Они появились несколько интегралов дней назад. Точнее сказать сложно. Возникли из какой-то склянки с чернилами, и поначалу к ним даже отнеслись как к милым невинным созданиям. Винцела, помнится, еще и миндальничала с одним: «у ти пусик какой! у ти кляксика какая!» Проблемы начались позже, когда пришлось везде и всюду оттирать эти фиолетовые пятна. С каждым днем их становилось все больше. Возможно, именно тогда, учуяв свое численное превосходство, они потеряли всякий этикет: их поведение стало более развязанным, ореол обитания более обширным. Серьезного зла причинить они не могли, но в мелких пакостях просто не знали себе равных. Поздно спохватились, когда поняли, что основная цель существования чернильников — измарать своим естеством как можно больше свободного пространства. Настоящая беда грянула, когда они атаковали библиотеку. Там была масса книг с написанными сценариями к разнообразным пьесам, их периодически поднимали из забвения, разучивали и ставили на сцене Ротонды. Когда же армия клякс проникла в их хранилище, она не пощадила ни одной рукописи. Чернильники будто озверели, они истерически прыгали, проникали между страницами, чтобы на каждой из них оставить минимум дюжину своих мерзких пятен. Таким вот плачевным образом все тексты были испорчены, и пришлось идти на поклон к алхимику. Гимземин, воодушевленный вызовом для своего таланта, изобрел какой-то спрей, пшикающий из маленьких баллончиков. Тогда чернильникам была объявлена беспощадная война, выиграть которую удалось за пару дней. С тех пор их никто больше не видел, и с тех самых пор на сцене Ротонды ставится одна и та же пьеса, уцелевшая только потому, что текст ее лежал у архивариуса Авилекса.
Астемида пришла к Гемме взволнованная своей шокирующей новостью:
— Подруга, представь себе, кого я изловила? Догадаешься с двух раз?
Гемма зевнула, ее миниатюрные пальчики затарабанили по поверхности стола, что вполне могло сопровождать процесс мышления и раздумий. Но она, загадочно улыбнувшись и отведя взгляд в сторону, произнесла совсем другое:
— Интересно, как он сейчас там?
— Ты-ы о ком? — недовольно спросила Асти.
— Я про Ханниола. Ведь он слоняется сейчас в полном одиночестве по пространству скуки. Печальный. Растерянный. Всеми забы…