Кукурузный мёд (сборник)
Шрифт:
– Не знаю, справлюсь ли я, – сказал Лоринков, пуще того покраснев.
– Справитесь, – сказала Джамхан-Полываева.
– Я читала кое-что из вашего, – сказала она, – и могу сказать…
–… что ваши книги несут двойную нагрузку для нашего читателя, являясь то ли констатацией факта, то ли иронической постмодернистской позой, – смогла сказать она.
– А?! – оживился Лоринков, расслышавший только слово «поза».
– В общем, в путь, – сказала спичрайтер Его
– И не щадите там никого, – сказал она.
– Мы наслышаны о вашей похвальной жесткости в чухонском краю, – сказала она.
– Браво! – сказала она.
Лоринков откланялся и был прямо из дворца препровожден на вокзал…
…сейчас, два дня спустя, генерал-губернатор уже писал начало своих воспоминаний о пребывании в Бессарабии – хотя и не приехал туда даже, – чтобы иметь на всякий случай заготовки. На третий день, знал Лоринков, Малороссия кончится и он попадет в Бессарабию. Как отнесутся к нему новые подданные Его величества? Каков будет порядок управления губернией? Найдет ли он общий язык с военными властями, которые сейчас управляют Бессарабией? Лоринков тщательно переписал все эти вопросы в тетрадку, и приписал»… вот какие вопросы мучили меня перед встречей с жителями вверенной моему попечению губернией».
Хлебнул еще коньяку. Расстегнул рубаху. Болело сердце. Как там детоньки, Марусенька? Генерал-губернатор намеревался установить распорядок дел, и лишь потом вызвать семью. Как они там, подумал он с тревогой. Но все-таки, отчего так болит сердце?..
Встал, оперся об открытое окно, выглянул.
Вдоль дорог, как столбики или суслики, стояли крестьяне Малороссии.
– Чего это они? – спросил Лоринков помощника, молодого ретивого товарища генерал-губернатора, Маратку Гельмана из выкрестов.
– Голодать-с изволят, – подобострастно сказал Маратка.
– После войны-с да реквизиций-с не изволят обладать-с едой-с, – чересчур изысканно сказал Маратка, старавшийся блеснуть.
– А почему у дороги? – спросил Лоринков.
– Милостыню-с просят, – сказал Маратка, и плюнул из окна.
– Гельман, вы же не верблюд, – сказал Лоринков, поморщившись.
– Извольте плевать в плевательницу, – сказал генерал-губернатор.
Покрасневший помощник отправился к плевательнице, а Лоринков, взяв пару булок с подноса, намазал их маслом, положил внутрь икры, – придавив мякиш, – и бросил, когда поезд замедлил ход. К булкам бросились фигурки, началась драка.
– Как там мои, – подумал Лоринков.
– Сыты ли? – подумал он.
От этого стало еще грустнее. Лоринков взял еще хлеба.
– Изволите жалеть-с, – сказал Гельман, вернувшийся в купе.
–
– Как угодно-с, – сказал Маратка.
– Но это же-с славяне-с, – сказал он.
– Банда-с, – сказал он.
– Великая империя требует великих жертв, – сказал Лоринков сухо.
– Совершенно верно, – сказал Маратка и потянулся записать.
– Но простят ли нас жертвы? – сказал Лоринков.
– Жертвы сдохнут-с, а детям тех, кто выживет, мы расскажем, что ничего такого-с не было, – сказал Маратка.
– И то верно, – сказал Лоринков.
Бросил хлеб на насыпь. Закрыл окно.
* * *
Генерал-губернатор Лоринков, перекрестившись, распахнул двери вагона. Заиграл туш. Солдаты, выстроившиеся в шеренгу, выглядели молодцами.
– Я прибыл к вам передать благоволение Его Величества, – начал Лоринков, – и дабы укрепить поря…
Внезапно к генерал-губернатору бросилась толпа людей в пестрых халатах. На головах у них чернели маленькие кепочки, на висках болтались длинные, засаленные волосы. Простершись перед генерал-губернатором ниц, люди стали что-то кричать на языке типа иврит, держа на головах странного вида свитки.
– Однако, – сказал Лоринков.
– Это кто? – спросил он у толмача.
– Евреи-с, – сказал толмач.
– Да? – сказал Лоринков.
В Рашкоимперии евреев не было, и Лоринков лишь слыхал о такой народности, коя, по данным правительства, заселяла новые окраинные земли.
– Что за народ? – полюбопытствовал Лоринков.
– Если кратко, – сказал толмач, – то народ это европейский.
– В Италию за 2 тысячи лет до нас, молдаван, попали, – сказал толмач.
– Чего же ведут себя так…. по-азиатски? – сказал Лоринков.
– Юродствуют-с, – сказал толмач.
– Господа, право, – сказал Лоринков, – я прибыл сюда лишь для того, чтобы под руководством Государя осуществить ряд мероприятий, благодаря которым край лишь расцветет.
– И потому я прошу вас вести себя со мною прилично, – сказал он.
– Отставить кривляться, – сказал он.
«Мужчины после этого встали, поскидывали халаты, посрывали накладные виски, шапочки, и оказались вполне европейскими господами приятной наружности, кои изъяснялись со мной по-русски и французски, а также польски, безо всякого натужного акцента и отвратительного говора, который они применяют, как средство маскировки, когда встречают незнакомого человека», – писал о дальнейших событиях генерал-губернатор края Лоринков. А местная газета «Царская Бессарабия» писала так: