Кукурузный мёд (сборник)

Лорченков Владимир Владимирович

– Сынок, я хочу поделиться с тобой секретами, которые должен знать каждый мужчина, причем узнать от отца, – сказал Тудорика.

– Ключи от холодильника в гараже, а ключ от гаража под ковриком, – сказал скуповатый Тудорика первый секрет.

– Если пустить под одеялом газы, и потом нырнуть с головой, становится смешно, как от веселящего газа, – сказал он второй секрет.

– Никогда не пей дома сам, а то блеванешь и захлебнешься, – был третий секрет.

–

Не рой яму ближнему, если можно прикончить его со спины, – сказал Тудорика.

– А сейчас прощай, – сказал он.

– Отец, отец, ОТЕЦ!!!! – закричал Василика.

Но теперь Розалия – Тудорчика был точно мертв. Василика похоронил его на краю города, причем копал могилу руками, и поставил на могиле дощечку с надписью «Розалия-Тудорика».

В городе сразу появилась легенда о прекрасном пастухе Тудорике и юной пастушке Розалии, которые сосались и лапались в поле, когда их накрыла ракета «Град». И влюбленных похоронили в одной могиле… Кто пустил ракету «Град», зависело от симпатий рассказчика: молдаване утверждали, что это была казацкая ракета, а приднестровцы – что кишиневская. Но все в глубине души понимали, что казаки не могли пустить ракету.

Ракету, – в отличие от маскарадной шашки и фальшивого «георгиевского ордена», – из рессоры не выточишь…

* * *

…в Кишиневе Василика с молодой матерью, вдовой Тудорики, скитался по съемным квартирам. Жизнь быстро расставила все на свои места. Это в Приднестровье они были герои и любимцы кишиневской публики, а в Кишиневе Василику с мамой считали лимитой, шпыняли, обижали и гнали отовсюду. Несмотря на все старания вдовы, им не дали квартиру, не дали пенсию, не дали места в школе, и не дали медальку. Им дали только понять, и дали понять, что их место там, откуда покойный отец Василики передавал шифровки в Кимшинев.

Единственное место, где им помогли, оказался троллейбусный парк Кишинева.

– Вдова героя приднестровской войны? – сказал начальник парка, молдавский румын и глава ячейки Народного фронта Михай Киртака.

…для мамы Василики сделали послабление. После успешно пройденного испытания сексом ук директора она получила резиновые тапки, халат, и удостоверение. Так Василика и вырос, в троллейбусе, где днем сидел в углу и зубрил уроки, а ночью спал на сдвоенных сидениях рядом с поседевшей мамкой. Мальчишка все запомнил….

Василика ненавидел русских, «зайцев», и все отделения народного фронта.

Поэтому, когда парню, попавшему в армию, предложили пойти в лагерь диверсантов, и работать потом на территории России, Василика согласился не раздумывая.

* * *

На

выпускном инструктор Лоринков прослезился, и пригласил курсантов – осталось всего двенадцать парней, – к себе в палатку. Там пахло, почему-то, брагой, и в углу булькал какой-то аппарат, похожий на самовар.

– Братцы, – сказал Лоринков.

– Простите если что не так, я вас хоть и третировал, но ничего против не имел, – сказал Лоринков.

– Вот так, – сказал он и разрыдался.

Парни не удивились. После года лекций Лоринкова они знали, что такова особенность русской души. Они бы не удивились, если бы Лоринков пристрелил кого-то из них, отлил на труп, а потом каялся и убивался на могиле целый месяц. Собственно, с одним из курсантов Лоринков так и поступил…. Взяв себя в руки, инструктор нацедил из «самовара» какой-то жидкости, видимо, чая, и сказал.

– Ребятушки, мля буду.

– Сейчас я готов ответить на все ваши вопросы, – сказал он.

– И вам за это ничего не будет, – сказал он.

– Как вы, русский, оказались с нами? – спросил Петрика.

Лоринков путано объяснил.

– Я русский, но руских нет, – сказал он.

– Я человек-фантом, – сказал он.

– Современные русские считают себя русскими, – сказал он.

– Но педераст-москвич, выбравшийся на Неглинку, или как там называется их река, подрочить в рубахе с вышивкой и с выкриками «о Злата о Перун!» имеет такое же отношение к днепровским славянам…, – сказал он.

–… как житель Израиля из Жмеринки, решивший что он еврей и отращивающий пейсы и мучающийся в жарком халате – к древнему гордому племени, проведшему геноцид на Сионском полуострове семь тысяч лет назад, – сказал он.

– То есть, никакого, – сказал он.

– Русский, еврей, француз… нынче все это бренд, – сказал он.

– Всех русских перебили в 17—м году, а редких оставшихся добили в 89—м, – сказал он.

– Остались только гении или сумасшедшие типа меня, – сказал он.

– Никого не осталось, – сказал он.

– Или, вот, к примеру, евреи, – сказал он.

– Никаких евреев уже нет, – сказал он.

– Всех евреев уничтожили в концлагерях Второй Мировой, – сказал он.

– Те, кто сейчас объявляют себя евреями, не больше чем хитрожопые туристы, которые хотят урвать апельсиновую рощу на берегу Мертвого моря на основании дальнего родства с еврейской прапрабабушкой, – сказал он.

– Потому что только таких праправнуков при Гитлере и не уничтожали, потому что они, по сути, и не были евреями, – сказал он.