Кукурузный мёд (сборник)

Лорченков Владимир Владимирович

– А что-что, а уничтожали при Гитлере профессионально, – сказал он.

– Французов повывели в конце 20 века, – продолжал Лоринков, прихлебывая «чай» из блюдца.

– Те, кто остались, такие же евреи, русские и французы, как Пушкин – негр, – сказал он.

– То есть, никакие, – сказал он.

– Люди придумывают себе национальность, – сказал он.

После чего, пошатываясь, встал, надел мундир, и сказал торжественно:

–

И только молдаване…

– Только молдаване имеют право называться молдаванами, – сказал он сурово.

– Вы и правда народ! – сказал он.

– В отличие от лживых идей о «русской душе» или «еврейском Законе», потерпевших полный крах, – сказал он.

–… ваши кумовство, клановость и повальное воровство сплотили вас, и дали возможность сохраниться как этнической единице, как народу! – сказал он.

После этого Лоринков угостил ребят пряниками.

– Вопросы есть? – спросил он.

– Спрашивайте о самом важном, мы больше не увидимся, – сказал он.

– Вы правда верите в то, что мы, молдаване, исключительный народ? – спросил Петрика.

– Нет, но вы платите мне за такие утверждения зарплату, – сказал Лоринков.

– На севере действительно бывает снега по пояс? – спросил Ионика.

– До самого до хера, – сказал Лоринков и показал.

– Русские правда пьют водку литрами? – спросил Сашика.

– Нет, конечно, – сказал Лоринков, выпил еще чаю, выдохнул и рассмеялся,

– В чем сущность русской души? – спросил Андрика.

– В ее невероятной вместительности, – сказал Лоринков.

– Что русские любят больше всего? – спросил Афанасика.

– Русских почти не осталось, так что можешь не париться, – сказал Лоринков.

– Так кто вы по национальности? – спросил Дорин.

– Такие вопросы задают только нацмены, – сказал Лоринков.

– Но для вас – болгарин, – сказал он.

– Болгарин херов, – сказал он и рассмеялся.

– Почему вы пьете чай из блюдца? – спросил Василика.

Лоринков ответил:

– Так догоняет быстрее, братан.

* * *

После этого инструктор пожал всем руки, выпил половину самовара и, почему-то, блеванув, – видимо чай был чересчур крепким, подумали курсанты, – завалился спать. С уважением глядя на трехцветную ленту цвета русского флага на его лбу и бумажки с изречениями из «Велесовой книги», заплетенные в бороду, курсанты погасили свет. Выстроились в шеренгу, отдав честь, вернулись в столовую,

где их уже ждал премьер-министр Фелат.

– Братцы, – сказал он.

– Вот вам по ордену, и мои поздравления с окончанием курсов, – сказал он.

– Кто мечтает отомстить русским за все? – сказал он.

– Москва запретила ввоз нашего вина в который раз, – сказал он.

– Надо бы и за это отомстить, – сказал он.

– Скоро 9 мая и русские опять станут звать нас к себе на Парад Победы, – сказал он.

– Двое наших парней, надев пояса смертников, подъедут на боевой молдавской повозке к трибуне с первыми лицами и взорвут себя, – сказал он.

– Кто хочет? – сказал он.

– Похоже на подставу, – сказал кто-то.

– А потом наши вдовы будут сосать в троллейбусном парке за то, чтобы им дали угол в общаге, – сказал кто-то.

– Не болтай лишнего Василика, – сказал премьер.

– Я буду на трибуне, – бесстрастно сказал Фелат.

– Я умру с вами, пацаны, – сказал он.

Василика заплакал и сделал шаг вперед. С ним пошел и Петрика.

– Ну и чудесно, – сказал Фелат.

Хлопнул в ладоши и остальных курсантов расстреляли.

* * *

… —… перь на Красную площадь выезжает офицер войск Туркмении Оглу-буль! – сказал диктор.

– А теперь по площади идет сводный батальон СС дружественной нам Эстонии! – сказал диктор.

– Части независимой Украины в форме вспомогательных частей третьего рейха! – сказал диктор.

– Батальон Израильских войск, во главе с сержантом Хейдиз, выколовшей себе глаз в честь Моше Даяна, – сказал голос.

– И вот-вот на площадь выедет боевая повозка «каруца» из Молдавии с военнослужащими молдавской армии в форме румынских частей! – сказал голос.

– Да, все они воевали против нас, и мы им наклали, – сказал голос.

– Но мы все равно демонстрируем загадку русской души, заставляя их приезжать на каждый День Победы так, словно они тоже кого-то победили, – сказал диктор.

– Итак, боевая повозка типа «каруца», – сказал голос.

Петрика и Василика обнялись. Наконец-то я отомщу за отца, подумал Василика. Наконец-то мои мигрени прекратятся, подумал Петрика. Парни подняли голову, дернули за вожжи, и лошади трусцой, – словно грустный одышливый Басилашвили в фильме про осень и марафон, – побежали по булыжнику Красной площади…