Кукурузный мёд (сборник)

Лорченков Владимир Владимирович

– Владимир Владимирович, как нам спасти Молдавию, – сказал Михай Тупой, который готов был принять помощь от кого угодно.

– О, сир, Ваше величество, Вам не о чем беспокоиться, – сказал монах Лоринков.

– Просто дайте мне знамя, – сказал он.

* * *

Король со свитой на пригорке наблюдали за полем битвы с ишаков, которых поставляло вассальное Гагаузское герцогство. Ишаки нетерпеливо ржали. Михай Тупой глядел вниз, думая, что зря позволил

увлечь себя бреднями сумасшедшего монаха. Тот же, ни минуты не сомневаясь, собрал всех, кто был в Валя Пержий – восемьсот пехотинцев, триста всадников и сотню лучников, – и повел их на Унгены. На укрепленный город! Само собой, венгры, захватившие его еще 10 лет назад, лишь посмеялись, и выслали навстречу семь тысяч отборных воинов. Битва должна была вот-вот начаться…

Михай Тупой оглянулся. Если что, успеем ли ускакать, подумал он. Успеем, подумал новый королевский боевой рысак, гагаузский ишак Гешабазук, и от волнения пустил ветры.…

Монах Лоринков, пеший, был перед строем молдаван. В руке у него было знамя. Не красное знамя с золотой мордой быка: средневековое знамя Молдавии монах забраковал как излишне броское. И не трехцветное знамя Молдавии 20 века, потому что, как говорил монах, оно напоминало радугу и пидоров. Это знамя Лоринков придумал сам. Оно было ярко-синим, в золотых подсолнухах, и в углу маленький красный тигр трахал серого коня… Знамя трепетало и развевалось в крепкой руке монаха, возмужавшей за 20 лет одиночества в кабинке строительного крана. Лоринков раздул ноздри.

– Братья, пойдем же вперед и спасем Молдавию! – крикнул он.

И побежал, печатая шаг, на венгерских рыцарей. Те, закованные в броню, тоже начали медленное движение, чтобы разогнаться и смять молдаван сраных. Лоринков бежал все быстрее, он кричал, и размахивал знаменем. Молдавское войско бежало, не разрывая строй, как один организм. Дрожала под ногами молдаван земля. Стремительно и свирепо неслось молдавское войско. Правда, бежало оно ОТ противника. Лоринков, поняв, что бежит один, и мысленно сказал на бегу:

– Голос!

– Голос?! – сказал Лоринков.

– Голос, эй, – сказал Лоринков.

– Что за херня?! – сказал Лоринков.

– Голос, до венгров осталось метров двести, – сказал Лоринков.

– Я начинаю беспокоиться, – сказал Лоринков.

– Ты говорил «инструкции», – сказал Лоринков.

– Ты вообще где? – сказал Лоринков.

– Ау, – сказал Лоринков.

– Ах ты пи… – сказал Лоринков.

Остановился, и крикнул молдавскому войску:

– Не в ту сторону, не в ту сторону!

– В ту, в ту, – крикнули ему из молдавского войска.

– Ну что же, трусы, я буду сражаться и умру за Молдавию, – крикнул Лоринков.

– Потрясающе, – сказал старенький украинский атташе при венгерском

войске, глядя в монокль.

– Все как в 1992 году, в Приднестровье, – сказал он.

– За молдаван воюют русские, а молдаване драпают, – сказал он.

Лоринков, вынув на бегу меч из-за пазухи, с боевым кличем ворвался в ряды венгров, и стал обреченно сражаться.

– За Молдавию, которая мне не нужна! – кричал он.

– За постмодернизм, в принадлежности к которому я не уверен! – кричал он.

– За святого Георгия, которого скорее всего не было! – кричал он.

– Все потеряно, кроме чести, – кричал он.

– Так умрем же как мужчины, сеньоры! – кричал он.

Молдаванин, который не бежит от врага, а сражается с ним… Это было так удивительно, что замер весь мир. Птицы перестали лететь и Прут – катить свои свинцовые воды. Венгерские рыцари были так удивлены, что даже позволили Лоринкову пофехтовать. Молдавское войско тоже остановилось. В войске раздавались растерянные реплики:

– Невероятно, господа…, – говорил кто-то.

– И что, можно вот так вот…, – говорил кто-то.

– Вот прямо вот… не убежать, обосравшись… – говорил кто-то.

– А вот просто взять и сражаться?! – говорил кто-то.

И вот сначала один, потом другой воин поворачивались и сначала медленно, а потом все быстрее, мчались к Лоринкову, чтобы спасти его и знамя. И израненный Лоринков, почти упавший, увидел сквозь кровавую пелену, как войско Молдавии гонит врага и врывается на его плечах в королевский город Унгены, и трепещет над стенами прекрасное знамя, и ветер колышет фигуры на нем. И те, словно живые…

И тигр как будто трахает коня…

* * *

За два месяца монах Лоринков и королевское войско очистили почти всю Молдавию. Войско, по требованию Лоринкова, постилось, молилось, и сражалось каждый день. Битва проходила так: Лоринков выходил вперед со знаменем, бежал на врага, войско бежало в кусты, и, оглянувшись, видело, что монаха вот-вот прикончат. Устыдившись, войско возвращалось к Лоринкову и отбивало его от врага. Король Михай Тупой улыбался, рукоплескал и ждал, когда очистится все королевство, чтобы сжечь монаха и начать править, как раньше. Все шло как по маслу.

Монаха Лоринкова беспокоило только, что Голос ни разу не появлялся. С мыслью об этом он уснул у местечка Комрат, где войско Молдавское разгромило армию крестоносцев Швейцарии и Нидерландов.

– Зря беспокоился, – сказал Голос.

– Ой, Голос, я так рад! – сказал Лоринков.

– Чего же тогда пидором обзывался?! – сказал Голос.

– Я думал вы меня обманули, – сказал Лоринков виновато.

– Обманывают в банках, – сказал Голос.