Кукурузный мёд (сборник)
Шрифт:
– Поэт Борис Хер прочитает вам стихотворение, которое он сочинил по мотивам истории праведника Индюка Жожо, – сказала она.
– Поэма «Курочка»! – сказала она.
На сцену вышел поэт, – как и Жожо, – седенький, в кипе и с прищуром. Тоже, небось, аферист, одобрительно кивнул Жожо.
Поэт начал читать:…
была у тети Фани курочка, ее убили фашисты гребаные, нет не курочку, а Фаню, и курочка пришла на могилу к Фане, сказала: я помню тебя, Фаня, я отмщу за твою кровь, вступилаКонечно, на иврите все это было в рифму.
…На заднем ряду сидели трое усталых парней в униформе. Они выпили бутылку водки и перебрасывались словами:
«… Ливан… пустыня и один миномет на… колонна… сжег лицо… гребаный ваш рот, суки… да трахал я ваш бля… я трахал в… и на… патриотизм херов… гребанный бородач… гребанная ракета… гребанный танк… гребанная жизнь… карты неточные… поимели… как всегда… херовы офицеры.. херова армия… херова жизнь… податься в Штаты… завтра снова… Ливан мля».
Ведущая косилась на них с осуждением. Парни выпили вторую бутылку водки и уснули. Это были выросшие ребята коммуны, и старший уже был сержант. Ну, ему сам Бог велел. Ведь двоюродный дед Гилель-Лоринкова был офицер и погиб в немецком концлагере. Сержант тревожно похрапывал, и все высматривал во сне гребанного бородача в тоннеле, где шла колонна. Другим солдатам спалось не лучше. Даже во сне им снилось, как они устали.
Праведник Мира индюк Жожо тоже задремал. Во сне ему приснилась Семья.
…минетчица Цара щурилась выбитым пулей глазом. Кобыла Ибуца печально глядела, придерживая выпавшие внутренности. Пугло как умер молчаливым хмурым гандоном, так им и остался. А вот Годо улыбался и был как живой. И, наконец, мальчишка. Мальчишка с окровавленной грудью, который снился Жожо каждую ночь. Ай Пацан был все в той же в короткой рубашке, и все так же без портков. И все такой же маленький, хотя прошло вот уже пятьдесят лет, подумал Жожо. Ничего, это нормально, подумал он. Ведь Ай Пацан умер.
А мертвые не растут.
Белые колготки
– Как же так, Аурика?
– А вот так, Аурел…
– Но как же так, Аурика?
– А вот так, Аурел.
– Но неужто же, Аурика…
–
Аурел, глазам своим не веря, все смотрел и смотрел. Но нет, они, проклятые, не врали. Перед ним лежала сама Аурика. Та самая, на волевой профиль которой Аурел заглядывался во время редких, – и потому бесценных, – перерывов, на войне.
Аурел вспомнил, что написали об этом в «Независимой Молдове» в том самом, роковом, 1992 году.
«… сти с фронта боевых действий между Молдавией и Приднестровьем передает специальный корреспондент нашей газеты, Лена Замура. Она надиктовывает нам по телефону, перекрикивая разряды снарядов и визг шрапнели, а также крики и ругань русской солдатни. Лена?!
– Когда порох и гарь оседают на улицах города Бендеры, истерзанного нашествием русских оккупантов, и волны захватчиков отступают, разбившись о скалы неприступной бороны нашей доблестной полиции, ребята-добровольцы из Кишинева садятся в круг и начинают петь веселые национальные песни. Смех и шутки звучат над истерзанной родиной, в глаза мелькают искорки и улыбки, а девчата в белых колготках – конечно же, медсестры, а никакие не снайперши, как врут пидарасты-приднестровцы, чтоб они всех издохли, – задумчиво улыбаются небу, ребятам и Солнцу. Это Солнце новой, независимой Молдовы. Кстати. Подписку на «Независимую Молдову» можно оформить в абонентских отделениях «Пошта Молдова» по адресам:…
На адресах газета обрывалась, потому что во время отдыха хотелось курить, а табак некуда было заворачивать. Так что Аурел так и не узнал в то лето, где можно оформить полугодовую подписку на «Независимую Молдову», да еще и со скидкой.
Да и не до газеты было молодому специалисту «ВинКишинеумаша», Аурелу Гимпу, который в то роковое лето 1992 года пошел добровольцем на фронт. Сражаться с сепаратистами, расколовшими нашу маленькую солнечную страну. Правда, как убежденный гуманист и выпускник гуманитарного лицея имени Георгия Асаки, Аурел решил, что не примет участия в боевых действиях как воин, а просто исполнит свой долг во вспомогательных войсках.
Вербовщики пошли ему навстречу.
Поскольку видел Аурел, просадивший зрение на занятиях сначала в техникуме, а потом в институте, не очень хорошо, то автомата ему «по-любасу» – как странно выразился военный вербовщик, – выдавать не стали. Но доверили очень важное и ответственное дело. Сначала предупредив:
– Важное и ответственное дело мы доверим тебе, сынок, – сказал Аурелу седой генерал в выглаженном кителе с орденами, среди которых Аурел разглядел, почему-то, «20 лет службы в ВС СССР» и «За взятие Кандагара».
– Кули ты на мои награды пялишься, сынок? – спросил генерал.
– Дело твое, сынок, в том чтобы прикрывать тылы и подносить боеприпасы нашей, молдавской, медсестре, – сказал генерал.
– Которая, конечно же, вовсе никакой не снайпер, как физдят эти конченные приднестровцы, – сказал он.
Подышал на другую медаль – «30 лет службы в ВС СССР», – плюнул, протер рукавом… Солнечный зайчик от награды заметался по стенам кабинета профсоюзного вожака завода, где трудился Аурел, и где проводили набор добровольцев. Аурел, глядя за зайчиком, чуть равновесие не потерял.
– Лох, – грустно сказал другой вербовщик.
– Такой нам и нужен, – сказал генерал.
И объяснил, понизив голос, что руководство Молдовы отправило на фронт, в Бендеры, специальный отряд из 100 специально обученных молдавских медсестер. Которые, чтобы в суматохе боевых действий не заблудиться и не заплутать, будут одеты в белые колготки. Причем помогать они будут раненым как с одной, так и с другой стороны!