Культ Крупного Рогатого Скота. Убей! Убей!
Шрифт:
Дерби встретился с ним взглядом. Он узнал эти глаза – дурацкие глаза зародыша, как называл их его отец. Он увидел коровью маску и все сложил.
– Ты, - прошипел он.
– Ты один из них!
Потрепанный, покрытый дерьмом Ренни бил себя кулаками, пока из носа не пошла кровь. Алая жидкость разветвлялась в странных направлениях сквозь корку фекалий на его лице. Он пробормотал что-то, чего Дерби не понял. Не то чтобы Дерби волновало, что скажет этот человек. Он понял, что произошло. Этот урод, должно быть, был в сговоре с фермерами. Он привел к ним Сэру. И вот теперь он стоял на страже.
Дерби попытался вырваться.
–
Ренни потер лицо руками, снова испачкав пальцы дерьмом и кровью. Заметив это, он удивленно отшатнулся. Потом снова принялся вылизывать их дочиста. Между облизываниями он прошептал:
– Сэра мертва.
Дерби бешено лягался. Он боролся с веревками, пока они не впились ему в запястья.
– Я убью тебя на хрен, - прорычал Дерби.
– Я ее не убивал. Я бы никогда не причинил ей боль. Неужели ты не понимаешь? Она любила меня. Но я позволил ей умереть. Я просто стоял там. Что я мог сделать? Я мог бы что-нибудь сделать. Хоть что-то!
– Ренни с криком ударил себя кулаком.
– Ты лжец!
– завопил Дерби.
– У тебя есть маска. Ты один из них.
Ренни пнул ногой маску. Она откатилась в дерьмо.
– Они заставили меня надеть ее. Они надели ее на меня и просто оставили здесь. Она почти не кричала.
Дерби на это не купился. У Ренни не было веревок ни на руках, ни на лодыжках. Он не был связан, и дверь в сарай не была заперта. Если он не был частью этого, если он не был одним из людей-коров, тогда почему он не ушел? С чего бы ему торчать здесь, в сарае, без ведра для испражнения, целую неделю питаясь собственными фекалиями и бормоча что-то невнятное? В этом не было никакого смысла.
Потом Дерби заметил топор у ног Ренни.
Глава 16
Шеф полиции Ларри Уолд сидел в своей машине, наблюдая, как люди Гранта приходят и уходят. Судя по тому, как они небрежно прогуливались от фермы к полю, к сараю и обратно, можно было подумать, что они готовятся к семейному торжеству или барбекю. Да, они тащили распятия и мертвые тела вместо серпантинов и чаш с пуншем, но не похоже было, чтобы они готовились к церемонии, которую семья Хертин проводила десятилетиями.
Когда Ларри исполнилось одиннадцать, отец усадил его за кухонный стол. Ларри приготовился к разговору о птицах и пчелах. Вместо этого старик сказал ему:
– Ты скоро узнаешь, что на ферме Хертин происходят вещи, которые никак нельзя назвать хорошими. Но эти вещи, эти ужасные вещи – для блага Кэтспоу.
Это всегда было главной темой. Благо Кэтспоуьей лапы.
– Ты уже спрашивал, почему здесь нет церквей, и я сказал, что это потому, что они нам не нужны, и это правда. Мы не поклоняемся Богу, как велят нам пасторы на библейском канале. Они не живут в Кэтспоу. Их показывают по телевизору, а Бог еще дальше. Мы уважаем то, что он сделал, и то, что он создал, но мы поклоняемся Бовикрааге, потому что он заботится о наших полях и наших стадах. Он здесь, и он помогает. Он просит кое-что взамен, кое-что грязное, но что-то, что каждый в Кэтспоу решил, что оно стоит того. Моя работа состоит в том, чтобы облегчить это грязное дело и убедиться, что оно останется в Кэтспоу. В один прекрасный день это станет и твоей работой.
Весь этот разговор пронесся у Ларри в голове. Иногда он жалел, что не научился разговаривать с птицами и пчелами. К сожалению, его отец никогда ничему
Его отец проделал такую хорошую работу, держа происходящее на ферме Хертин в тайне, что Ларри не понимал, что происходит, пока ему не исполнилось восемнадцать и он не начал работать в полицейском участке. В конце концов, он заметил большое количество приезжих, которые останавливались, чтобы найти кого-то, кто пропал без вести. Эти разговоры были очень похожи на тот, что состоялся между Ларри и Морганом Дарном накануне.
– Нет, ничего не видел, - говорил отец Ларри, хотя Ларри, скорее всего, всего несколько дней назад отвез на свалку разбитую машину, которая соответствовала описанию.
В конце концов, Ларри даже узнал о маленькой игре в цыпленка, в которую клан Хертин играл на двадцать девятом шоссе, игре в цыпленка, которая обычно заканчивалась тем, что машина съезжала с дороги, а водителя и пассажиров утаскивали прочь. Только недавно она оказалась смертельной для одного из Хертинов. Ларри все еще думал, что это глупо. Неужели трудно было бы построить заправку в этом месте и иногда забирать кого-то оттуда?
Ларри казалось, что многое из того, что делали Грант и его люди, не было связано с настоящим колдовством, и именно поэтому он не верил, что сегодня вечером на церемонии произойдет что-то мистическое. Черт возьми, он не до конца верил, что все это время на ферме Хертин что-то происходило. Да, урожай был великолепен, неизменно великолепен, несмотря ни на что, но разве это не могло быть по другим причинам? Может быть, в округе просто была хорошая почва. Разве это не более разумно, чем верить в какого-то старого бога, которого даже коренные американцы считали выдумкой, которую кто-то пытался повесить на них?
Но Ларри не мог отрицать, что Грант откуда-то направляет силу. Доказательством этому было лицо Ларри. И он, черт возьми, не был заинтересован в том, чтобы бросить вызов всему этому, так же как и в том, чтобы участвовать в этом. Таково было соглашение. Уолду и полиции не нужно было ничего делать, кроме как помогать, а он уже помог троим ополченцам уйти в отставку.
Он припарковался перед фермерским домом, а остальные его люди выстроили свои машины в линию, как блокаду, у входа на подъездную дорожку. Ничто не попадет внутрь. Ничто не выберется наружу. Из своих исследований он знал, что ополченцев осталось немного. Эта угроза исчезла. Ночь обещала быть безоблачной. Грант зажжет свой костер, скажет несколько слов, выпустит пурпурный дым, и ничего не произойдет, кроме нескольких бессмысленных смертей.
Потом, как надеялся Ларри, Грант исправит его лицо, и все вернется на круги своя.
Глава 17
– Вы не должны убивать меня, - заверил Ренни брата Сэры и другого мужчину.
– Так и будет. Они обещали. И я это заслужил! Я, блядь, это заслужил!
Он снова ударил себя кулаком в лицо. Он почти не чувствовал этого. Может быть, из-за холода. Может быть, из-за онемения от ударов. Затем он поднял топор и приставил лезвие к своему горлу. Он тяжело и быстро дышал сквозь стиснутые зубы, разбрызгивая слюну, кровь и дерьмо. Лезвие казалось легким, как будто оно принадлежало ему, и он хотел вонзить его глубже, но не мог... просто не мог... он швырнул его обратно в дерьмовое сено и завыл.