«Культурная революция» с близкого расстояния. (Записки очевидца)
Шрифт:
Почему одной передачи по радио, одной газетной статейки, думал я, оказалось достаточно для взрыва?
В КНР день начинается рано. Встают обычно до восхода солнца. В пять часов утра по молодежным общежитиям, студенческим и рабочим, торжествующе гремело радио.
— Говорит Центральная народная радиостанция… Сейчас мы зачитаем изречения председателя Мао. Великий учитель, великий вождь, великий полководец, великий кормчий Мао Цзэ-дун сказал…
Так каждое утро провозглашался полный набор титулов обожествленного человека.
Победа народной революции в 1949 году и успехи социалистического строительства в 1950–1957 годах создали вокруг Мао Цзэ-дуна
Так начали насаждаться идеи самопожертвования и аскетизма, подготовки к войне, слепое повиновение Мао Цзэ-дуну. И наконец, молодежи принесли в жертву, обеспечив ей безнаказанность, выдали на расправу лучших людей страны. А за это провозгласили ее «носителями идей Мао Цзэ-дуна», лучшими людьми, «авангардом» и «красной охраной» самого Мао Цзэ-дуна.
Началось же, пожалуй, с Лэй Фэна.
Лэй Фэн был солдатом, служил шофером и погиб в аварии. На военной автобазе, когда за рулем машины был его ученик, грузовик снесло юзом по грязи на столб ограды из колючей проволоки. Столб упал на бежавшего сбоку от машины Лэй Фэна, так что погиб он, возможно, по собственному недосмотру. Так или иначе, гибель Лэй Фэна была отнюдь не героической. Героической была объявлена вся его жизнь, так как после смерти появился на свет «Дневник Лэй Фэна». Подлинный ли это документ? Или он сфальсифицирован? Может быть, у Лэй Фэна дневника совсем не было? — Нельзя поручиться ни за один ответ. Так или иначе, опубликованный дневник — как раз то, что было нужно. Перефразируя известное изречение о боге, можно сказать о китайской пропаганде: если б дневника Лэй Фэна не было, то она его бы выдумала.
Мао Цзэ-дун лично ознакомился с дневником Лэй Фэна и написал свое мнение, которое бесконечное число раз воспроизводилось по всей стране в тех же каллиграфически начертанных иероглифах. Всего четыре знака: «Учиться у Лэй Фэна».
Но что же находят те, кто обращается за учебой и примером к Лэй Фэну, повинуясь указанию вождя? Оказывается, Лэй Фэн всю жизнь учился у Мао Цзэ-дуна! Он читал кусочек из его текстов перед каждым своим поступком. Сходить в парикмахерскую, постирать белье — ко всему он подгонял цитату, и неважно, что в подлиннике речь шла о революции, гражданской войне или производстве. Лэй Фэн с удивительной цепкостью переносил в дневнике смысл любого изречения на самого себя и на все, что он собирался сделать. Так обнаруживается подлинный смысл призыва Мао Цзэ-дуна: учиться у Лэй Фэна — значит учиться у него самого!
Но учиться у Лэй Фэна — вещь страшная сама по себе.
Лэй Фэн за всю свою жизнь не совершил ничего дурного. Совершая только хорошее для других, как он это понимал, он ущемлял во всем самого себя. Аскетизм — в еде и одежде, в отказе от любви и личного счастья, в умении находить страдание даже там, где его нет, полное забвение своей личности. И — полное
Последователями Лэй Фэна оказались хунвэйбины 1966 и 1967 годов. Они только логично развили его моральные принципы и активно применяли их в действительности.
«Учиться по самым высоким указаниям, повиноваться только самым высоким указаниям, жить и действовать во всем только по самым высоким указаниям!» — так писали они в своих дацзыбао.
Не признавая себя за человека, нельзя считать людьми и других. Ну, а если люди хотят оставаться людьми?
Мао Цзэ-дун ответил на этот вопрос, он назвал их «уродами и чудовищами». Хунвэйбины разъяснили: «уроды и чудовища» — не люди. У них-де нет ничего человеческого! Значит, и обращаться с ними надо не по-человечески.
Такова логика антигуманизма, логика подавления и подчинения. Неправый гнет калечит прежде всего тех, кто ему служит, чтобы их руками творить черное дело. За какие-нибудь четыре-пять лет лэйфэновская проповедь бездумной покорности, аскетизма и обоготворения другого человека породила погромщиков и насильников. Парадоксальность здесь только кажущаяся. Хунвэйбины были готовы убивать, угнетать и оскорблять тех, кого они не признавали людьми, — «уродов и чудовищ», «плохих элементов», «контрреволюционеров» и «эксплуататоров».
Раскроем скобки этих лицемерных выражении. «Уроды и чудовища» — руководящие партийные активисты, заподозренные в неверности Мао Цзэ-дуну, и вся социалистически мыслящая интеллигенция. «Плохие элементы» — это те, кто, повинуясь совести, остался верен партии, хотя и не занимал руководящего положения. Печальна их участь в руках озверевших фанатиков. «Контрреволюционеры» — это те, кто был недоволен «культурной революцией». По иронии судьбы среди них много ветеранов гражданской войны, которых не обезопасили ни старые раны, ни награды. «Эксплуататоры» — это квартиросдатчики, парикмахеры и портные, тот мелкий люд, кого некому защитить в Китае. Настоящих же эксплуататоров, капиталистов, национальную буржуазию, правительство трогать никому не дозволяло, даже хунвэйбинам.
Воспитание молодежи в духе Лэй Фэна, несомненно, одна из важных причин, которые привели к ее моральному перерождению. Но применялись и другие духовные яды, и самый сильный, давно известный и испытанный — мифы.
Попробуем разобраться в мифических представлениях, внушенных молодежи накануне «культурной революции». Лэйфэновская подготовка сделала ее особенно восприимчивой. Человек, отказавшийся от самого себя, легко верит всему, освященному словом вождя. Тем более что слово это было прямой лестью.
Напомню, что в июле 1966 года мне пришлось послушать речь Цзян Цин, супруги Мао Цзэ-дуна, выступавшей перед «революционной» студенческой молодежью. Она начала с того, что объявила молодых людей «носителями» «идей» Мао Цзэ-дуна. Только те, кто вырос за последние семнадцать лет, якобы по рождению обладают таким достоинством. Они будто бы лучше всех усваивают «идеи» Мао Цзэ-дуна, а ведь это наука наук! С презрением говорила Цзян Цин о «буржуазной» профессуре, которая «пичкает» молодежь «никчемными специальными знаниями» с подлым умыслом — «чтобы у студентов не оставалось времени усваивать великие идеи Мао Цзэ-дуна»!