Культы, религии, традиции в Китае
Шрифт:
Еще до начала нашей эры весь кодекс жизни буддийской монашеской сангхи был в самых основных своих чертах зафиксирован в «Винаяпитаке» («Корзина устава») —древнейшей части буддийской «Трипитаки» [853], складывавшейся примерно в III—I вв. до н. э. и касавшейся главным образом принципов построения сангхи и правил поведения монахов [782]. Кроме нее в состав «Трипитаки» входила написанная несколько позже «Сутрапитака» («Корзина сутр»), включавшая пять сборников, излагавших суть буддийской доктрины в форме притч и бесед, и «Абидхармапитака» («Корзина объяснений закона»), содержавшая религиозно-философские тексты. Каждая из трех частей «Трипитаки» содержит книги и сборники фактически самостоятельного значения. В их числе — «Дхаммапада», сборник сентенций и поучений [58], «Джатаки» — рассказы и легенды из жизни Будды и т. п.
Все эти тексты, различные по времени составления
Опираясь на священные древние тексты и взяв за основу тезис о том, что жизнь — страдание, цель ее — в спасении, а путь к спасению — в прекращении перерождений и растворении в Нирване, буддийская философия со временем разработала обстоятельную теорию о взаимосвязи человека и мироздания. Человек воспринимает мир сквозь призму своих чувств, ощущений. Сами же эти ощущения — причем не только человека, но и всех живых существ,— проявление волнения дхарм, частиц создания. Согласно философии буддизма, жизнь есть именно проявление безначального волнения дхарм в сознании каждого живого существа70. Отсюда и цель — успокоить дхармы и добиться состояния Будды, достичь Нирваны. Но как этого добиться?
Физическая смерть человека и любого другого живого существа — результат распада данного комплекса дхарм. Однако дхармы не исчезают, они возрождаются в новом комплексе. Это и есть перерождение живого существа. При этом форма нового перерождения определяется суммой достоинств и проступков (кармой) данного существа в его предшествовавших перерождениях. Учение о карме буддизм взял у брахманизма, где карма воспринималась как закон возмездия при переселении душ. Буддизм, однако, исходил из того, что сумма добрых и злых дел человека может улучшить или ухудшить его шансы на удачное перерождение в будущем. Иными словами, сознательными действиями каждый человек,— независимо от того, сколь неблагоприятна его карма в предшествовавших перерождениях,— может добиться некоторого подавления волнения своих дхарм и сделать шаг к спасению, к Нирване.
Легче всего этого может добиться буддийский монах, весь образ жизни которого направлен к достижению именно этого. В какой-то степени на улучшение своей кармы и на более удачливое перерождение в будущем могли рассчитывать и верующие в буддизм миряне,— особенно те, кто кормил буддийских монахов и жертвовал на их существование. Однако, при всем том каждый буддист всегда обязан был помнить, что он в конечном счете все же зависит от своей кармы и что все несчастья и страдания, 'приходящиеся на его долю,— закономерный результат, возмездие за грехи в прошлых перерождениях. Терпи, совершай благие дела, и только это может тебе помочь, только это зачтется тебе в будущем. Даже червяк может возродиться в будущей жизни человеком, тем более бедняк и неудачник — богачом и счастливцем. Такая постановка вопроса могла показаться привлекательной. Однако со временем становилось все более очевидным, что кардинальные принципы буддизма — стремление улучшить свою карму, успокоить волнующиеся дхармы и добиться спасения в Нирване,— практически предполагали прежде всего уход человека от реальной жизни, от социальной действительности. Быть хорошим буддистом означало быть в стороне от жизни как таковой, с ее страстями, пороками, несправедливостями (и в то же время с ее земными радостями, с ее человеческим счастьем, пусть даже редким и кратковременным).
Было бы неправильным представлять дело так, будто все учение буддизма, все его догматы и заповеди развивались как единое целое и принимались всеми безоговорочно.
Разработанный и утвержденный IV собором буддизм Махаяны («Большая колесница», «Широкий путь к спасению») продолжал базироваться на основных принципах и догматах учения — едва ли правы авторы, которые считают это направление «полным отходом от первоначального буддизма» [170, 209]. Махаяна сильно облегчила и упростила путь к спасению, сделав его практически доступным не только монахам, но и мирянам. Было объявлено, что подаяние мирян отныне поставлено на одну доску со всеми прочими парамитами (т. е. паромами, перевозящими на берег спасения). Даже просто желание спастись или произнесенная по этому поводу молитва приравнивали мирянина к монаху, давали ему возможность стать бодисатвой [30, 66—69; 303, 119—143; 305, 222—258; 981].
Учение о бодисатве — одно из важнейших нововведений Махаяны. Если в прежнем буддизме о бодисатвах говорилось мало и было неясно, какую роль играли они в процессе спасения и на пути к Нирване, то теперь именно бодисатвы заняли центральное место. Если в Хинаяне главной целью каждого верующего буддиста было приблизиться к состоянию будды индивидуально (так сказать, каждый сам себе будда), то Махаяна ввела в обиход представление о бодисатве, от которой до будды, до спасения, лишь один последний шаг. Тому, кто достиг состояния бодисатвы, спасение практически уже обеспечено. Однако бодисатвы остаются в этом своем статуте и не погружаются в Нирвану, не делают последнего шага к своему спасению. Это объясняется их альтруистическими побуждениями [169, 148]. Дело в том, что буддизм Махаяны стал проповедовать почти христианские идеи о любви и милосердии для всех и чуть ли не о страданиях одного или некоторых во имя блага и спасения всех остальных. Причины такого поворота довольно просты. В свое время известный исследователь буддизма академик В. П. Васильев писал о том, что эта религия не консервативна, что она, в отличие от многих других, не боялась перемен. Напротив, девизом буддизма было: «Что приносит пользу, то и есть учение Будды» [30, 72]. В этом суждении немалая доля истины. Прагматизм буддистов и приспособляемость их учения действительно являются одной из важных причин того, что буддизм стал одной из немногих мировых религий и что его и поныне исповедуют сотни миллионов людей. Трансформация учения о бодисатвах — наглядное свидетельство тому. Буддизм в форме Махаяны пошел навстречу простым людям, для которых сложный путь к спасению, да и сама идея Нирваны были чем-то очень далеким, смутным и не очень реальным, тогда как страдания в этом мире играли первостепенную роль.
Пантеон бодисатв в буддизме Махаяны довольно быстро разрастался. Со временем грань между буддами и бодисат-вами почти стерлась. Многие бодисатвы стали считаться различными воплощениями великого Будды (в его предыдущих перерождениях), другие сами становились буддами — иногда оставаясь в то же время бодисатвами. Некоторые будды со временем тоже стали выполнять функции активно действующих божеств, «отвечающих» за то или иное дело. В результате пантеон Махаяны сильно изменился, как количественно, так и качественно. Вместо одного великого Будды появилось сначала несколько, а затем много будд и бодисатв, не считая святых-архатов [749] и т. п. При этом персонажи вновь возникшего пантеона стали рассматриваться как божества, с именем которых связывались те или иные желания и надежды, которым можно было молиться, прося помощи.
Появление огромного количества будд и бодисатв требовало какой-то систематизации их. Однако число будд, бодн-сатв и святых никогда не было фиксировано хотя бы приблизительно. Они то появлялись, то исчезали, то перерождались, то воплощались, 'меняли имена, субстанции и т. д. Только в самом общем виде можно было добиться наведения какого-то порядка среди них. Этой цели послужила космология, довольно серьезно разработанная буддизмом Махаяны, которая исходила из нескольких определяющих принципиальных посылок.