Купчиха. Трилогия

Стриковская Анна Артуровна

— Мама, скажи: это правда?

— Что правда, мой зайчик?

— Ну, что этот дядя — мой папа? Как такое может быть: я ведь даже не знаю, как его зовут. Неужели он говорил правду?

Виола горько усмехнулась.

— Ты же знаешь: я бы никому не позволила тебя обманывать. Если бы он соврал хоть словом, я бы заставила его замолчать. Так что не ложь: этот дядя действительно является твоим отцом. Кстати, его зовут Ульрих Эгон. Граф Ульрих Эгон.

— Так та противная старуха не врала? — поразился мальчик, — Она говорила, что я сын графа и сам буду графом, когда вырасту. Я ни слову не поверил, а это, выходит, правда?

Дурацкая

беседа выходит, — подумала Виола, — про правду и ложь, а не про то, что сейчас действительно важно. Но вслух она сказала:

— Выходит что так, — вдохнула поглубже и как в воду нырнула, — А ты хочешь быть графом?

— Графом? — удивился Эди, — Зачем? Я маг! Это же гораздо лучше, правда?!

У Виолы отлегло от сердца.

— Конечно, ты прав, Эдмон, магом быть гораздо лучше, чем графом. Во много раз интереснее.

Мальчишка беззаботно рассмеялся.

— Вот и я так подумал.

Потом устремил на мать взгляд, полный сомнения.

— А сразу и магом, и графом быть нельзя? Говорят, графы — они богатые. Вот этот папа Ульрих… Он говорит, что он маг. Но он же и граф тоже, разве нет?

Вот как тут ответить, чтобы и не соврать, но и не повредить собственным интересам? Но недаром Виола училась торговому делу у своего дедушки Шапса. Тот умел, не сказав ни слова лжи, внушить покупателю выгодные ему мысли, да и в семье пользовался этим навыком в полной мере, вынуждая родных подчиняться своей воле с мыслью, что это их личное желание. Конечно, за годы, прожитые в собственном доме под ласковой опекой Тео, Виола несколько подзабыла дедову науку, но тут напряглась и всё вспомнила. Заговорила так, как будто не пыталась внушить что-то мальчику. А рассуждала сама с собой.

— Где-то так и есть. Ульрих по сути своей маг и в то же время граф по рождению. Вопрос: хорошо ли это для него? Нравится ли ему такая двойственность? И не мешает ли графство магии, а магия графству? Вот смотри: пока что он не полноценный маг, потому что не закончил учение.

— Это значит, у него нет нужно силы? — поинтересовался Эди.

— Это значит, что силы у него достаточно, только вот пользоваться ею он пока не умеет, а если бросит учёбу, то никогда толком не научится. Это понятно? Пойдём дальше.

Эдмон смотрел на мать, как истинно верующий на оракул мудрого старца. Ей он верил безоговорочно. От преданного взгляда сына Виола испытала прилив сил и продолжила:

— Старуха, которая тебя украла у нас, желала, чтобы ты стал наследником графства под её опекой. Это значит, она бы правила, а ты жил в её замке и во всём должен был её слушаться, — Эди недовольно сморщился, но Виола не стала останавливаться, чтобы зафиксировать это чувство. Вместо этого она спросила, — Как ты думаешь, зачем ей это было надо?

— Ну, чтобы править, наверное, — выдал предположение Эдмон.

— Как так, ведь граф-то здесь Ульрих? Это он должен править, при чём тут вредная старуха?

Увидев, что мальчик и сам захотел узнать причину такого странного положения, ответила сама на свой вопрос:

— А всё просто: наш граф не хочет быть графом. Ему это неинтересно, скучно. Ему гораздо больше нравится учиться на мага, а здесь его никто не научит. Вот он и уехал в Элидиану, в наш магический университет, чтобы стать там настоящим магом.

— В этом университете наш дядя Мельхиор учился? — уточнил Эди и добавил, — Я тоже туда пойду, когда подрасту. Но я всё-таки не понял, почему нельзя быть одновременно магом и графом.

Виола

выругалась про себя. Надо же было родить такого умника, который ни на минуту не выпускает из поля зрения тему разговора. Все ведутся на её уловки, кроме родного сына. Ладно, придётся объяснить в лоб так, как она сама это понимает.

— Я так думаю, одновременно магом и графом быть невозможно, если ты, конечно, хочешь быть хорошим магом и хорошим графом, потому что каждое из этих занятий требует человека целиком. Работа это такая — круглосуточная. Настоящий граф, так же, как настоящий маг, не перестает им быть даже тогда, когда спит. Граф думает и заботится о своём домене, о своих подданных, маг думает о магии и тех, кто обратился к нему за помощью. Думалку, — она постучала согнутым пальцем по любу сына, — не выключишь. Но это если ты отдаёшься своему делу всей душой и стремишься стать лучшим. Паршивым магом и никудышним графом быть легко, таких в Гремоне полно, но вряд ли тебя это устроит. Почему Ульрих не хочет жить в родном доме, знаешь? А я тебе скажу. Если он примет на себя долг графа, ответственность за всех людей в Эгоне, то недолго останется магом. У него на это просто не останется времени и сил.

— Я понял, — серьёзно произнёс Эдмон, — Вместе никак. Если надо выбирать, то я выбрал. Я не хочу быть графом. Лучше быть как дядя Мельхиор — свободным магом. Но что нам делать с дядей Ульрихом, если он в самом деле мой папа?

Сказать, чтобы шёл куда подальше, — чуть не сорвалось у Виолы с языка. Сейчас она удивлялась самой себе. Что её так привлекло в Ульрихе четыре года назад? Красота? Смешно. Безобидность? Вот это уже вернее. А скорее всего та смесь почти детской непосредственности, пробуждающейся мужественности и откровенного восторга перед ней, испытавшей на себе скотское отношение и чувства совсем иного толка. Тогда он был для неё лекарством, спасающим и тело, и душу. Но лекарства пьют в болезни, а когда излечиваются, о них забывают. И она бы забыла, только ей на память остался вот этот маленький росток, который сидит перед ней и смотрит прямо в глаза на удивление серьёзным взглядом. А глаза у него точь-в-точь как у Ульриха. Дивные глаза цвета грозовой тучи, которые она не могла забыть даже тогда, когда гордый профиль, стройный стан и ласковая улыбка любовника изгладились из памяти.

Нет уж, она вовсе не стремится видеть перед собой эти глаза в двойном количестве, достаточно одних — сына! Она дала слово Мельхиору и сдержит его. Он каждый день каждым своим поступком доказывает, что на него можно положиться всегда и во всём, а это важнее всего. Ули же, напротив, склонен скорее полагаться на неё. Взвалит на слабые женские плечи заботу о графстве, сам улизнёт магией своей заниматься, а при попытка получить от него помощь и поддержку, будет недоумевать: как это она не справляется?

Осталось ответить на вопрос Эдмона: что делать с Ульрихом? И ответ этот надлежит дать такой, чтобы не нанести ребёнку душевную рану. Значит, он должен приянть решение сам.

— Как ты сам думаешь, Эди? — спросила Виола у сына и сама же ответила, — Я бы на твоём месте вспомнила, что говорила наша Регина. Если бы твой папа со дня твоего рождения был с нами рядом, то такого вопроса просто не возникло бы. Но он появился сейчас, когда ты стал уже большим мальчиком. Пришёл, заявил свои права и хочет, чтобы ты его признал. Но ты не обязан принимать всё, что тебе предложат, ты уже имеешь право выбирать, в том числе и папу.