Купец пришел! Повествование о разорившемся дворянине и разбогатевших купцах
Шрифт:
– Я поеду в Петербург к тете. Я уж писала ей… – перебила отца Лидия. – Потом буду искать место гувернантки…
– Пятищева и гувернантка! Что ты говоришь, милая! Опомнись!.. – воскликнула княжна и снова вся затряслась, блеснув на мгновение старческими поблекшими глазами.
– Не допустит ее тетка до этого! – проговорил Пятищев. – Она женщина со средствами.
– Да, папа, но ведь у ней свои две дочери. Нет, мне нужно или идти в гувернантки, или искать уроков, или проситься в институт преподавательницей
– Ну, оставим это. Ты дело решенное. Ты покуда поедешь к тетке, будешь под ее присмотром, и я о тебе относительно спокоен, – перебил дочь Пятищев. – Моя судьба также решена решена. Я за границу…
– Лев, на какие средства за границу?! Что ты говоришь! – всплеснула руками княжна.
– Средства, княжна, найдутся. Но об этом потом. Я потом сообщу о себе, как и что я предполагаю. Но теперь о тебе и о капитане… Мне кажется, княжна, вам не следует разлучаться. Капитан с рыцарским характером и может быть тебе подпорой. Правду я говорю, Иван Лукич?
Капитан саркастически улыбался и теребил усы. Пятищев продолжал:
– На первых порах вы наймете себе квартиру комнатки в три в Колтуе, возьмете себе в прислуги Марфу и будете жить своим хозяйством припеваючи. У вас две пенсии. У тебя, княжна, и у Ивана Лукича. Обстановка у вас для маленькой квартирки приличная. Вы перевезетесь туда, и вам там будет отлично. Марфа заведет вам кур. Возьмете туда и нашу корову. Она наша. Живого инвентаря мы Лифанову не передаем. Простите за Лифанова… На язык подвернулся, – прибавил Пятищев.
Пятищев высказался и вопросительно смотрел то на княжну, то на капитана.
Капитан пощипал свои усы и буркнул:
– Вздор городишь!
– То есть как это? Отчего? Почему? – испуганно спрашивал Пятищев. – А ты что скажешь, княжна?
– Трижды вздор… – продолжал капитан. – Не относительно того вздор, чтобы нам не разлучаться, мы и не разлучимся, но относительно тебя самого. Какая такая заграница? На какие щепки ты выедешь? Но допустим, что у тебя найдутся гроши, чтобы удрать из России, но на что ты там будешь жить? Голодать на чужой стороне?
– Я в Италию, в глухой городишко. Там дешевизна баснословная. Наши художники живут за два гроша.
– Живут, но все-таки работают. А ты что такое? Художник? Скульптор? Картины будешь писать? Да и художники голодают. Им надо там голодать. Они учатся, во имя искусства голодают. А ты с какой стати будешь голодать? Да даже и не голодать, а прямо придется или умереть с голоду, или нищенствовать, – продолжал разбивать капитан. – Что ты умеешь, чтоб заработать хоть на макароны? Ничего не умеешь. Ты барин, всегда был барином, барином и останешься.
– Позволь… Но
– А потом? Когда проживешь эту сумму? Ну, ее хватит на месяц, на два, чтобы питаться одними макаронами. А потом? Сестра Катерина Никитична помогать будет, что ли? Не больно-то она тебе помогает. Ну, прислала с Лидией пятьдесят рублей взаймы – вот и все.
Пятищев покраснел, взглянул на Лидию и пробормотал:
– Это она не взаймы, а на обратный проезд Лидии в Петербург.
– Ну, вот видишь. А ты просил у нее.
– Я просил у нее тысячу рублей. Давно это было.
– А она не дала. Еще того лучше.
– Сумма была велика. У ней не было тогда такой суммы.
– Пустяки. Выкинь ты свою заграницу из головы. Я, княжна и ты переедем в наш посад Колтуй и будем жить втроем на две пенсии. И никакого ты кабинета продавать не будешь. Надо же жить в какой-нибудь обстановке, – закончил капитан.
Он был разгорячившись. Придвинул к себе графин воды, налил в стакан и выпил залпом.
Произошла пауза.
– Но ведь это значило бы объедать вас… – пробормотал Пятищев. – Здесь я даю вам все-таки помещение, у меня остались еще кое-какие продукты для стола. А там?
– Где двое сыты, там и третий будет сыт, – отвечал капитан.
– Хорошо, на первых порах я перееду к вам… – произнес Пятищев. – Но потом я все-таки…
– А что будет потом – впоследствии видно будет. Так и запишем, так и решим.
– Постой… Но я еще не получил ответа от княжны. Она еще не высказалась.
– Княжна будет согласна. Видишь, ей трудно говорить.
– Княжна, ты согласна с моим планом относительно тебя? – все-таки допытывался ответа Пятищев и вопросительно смотрел на княжну.
Княжна моргала усиленно глазами и шевелила губами.
– Да, да… – еле могла она выговорить и истерически разрыдалась.
– Доконал-таки! Опять доконал! – воскликнул капитан, бросаясь к ней с флаконом спирта. – Идите, княжна, в вашу комнатку, идите, матушка Ольга Петровна. Успокойтесь… Там ляжете, и будет вам легче… – говорил он нежно и вместе с Лидией повел княжну из столовой.
– Бобку накормить… – вдруг вспомнила княжна на пороге среди рыданий, увидав мопса.
– Накормлю, накормлю, княжна. Не беспокойтесь. В вашу же комнату принесу ему остатки манной каши на тарелочке, – отвечал капитан, поддерживая ее под локоть.
На другой день утром Пятищев, встававший всегда очень поздно, часу в одиннадцатом, на этот раз проснулся в восемь и уж к девяти часам справил свой туалет – пробрил себе подбородок, умылся, причесался, вытерся одеколоном с водой, что делал обыкновенно каждое утро.