Купленная. Игра вслепую
Шрифт:
Интересно, какой я уже была по счету? Сколько уже на моем месте успело побывать таких же наивных и ранее очарованных своим убийцей дурочек? Сколько вот так же сидело в этой же машине на переднем пассажирском сиденье в окружении шикарного салона премиум-класса с обивкой из натуральной кожи, облицовкой из лакированного дерева и раздражающего глаз декора из хромированных деталей на приборной панели? Недоступная простым смертным роскошь, от вида которой тебя уже тошнит, поскольку невозможно чем-то искренне любоваться-восхищаться, когда тебе прекрасно известна истинная цена данной красоты. Ведь именно она обязана скрасить последние минуты твоей
Вот и все, Алька… Вот ты и допрыгалась, почти так же, как и твоя тезка из всем известной басни. Лови последние минуты, пока еще есть что ловить. Пока ты еще можешь дышать, чувствовать и более-менее сносно соображать.
Правда, думать в таком состоянии — себе дороже. Все равно у меня это получалось с большой натяжкой и переменным успехом. Куда лучше обстояли дела с обострившимся в тысячу раз волнением и зашкаливающими переживаниями. Пусть я и успокаивала себя, что Глеб на вряд ли сделает собственному (еще и единственному) ребенку что-то хуже того, что уже успели сделать с Киром сегодня за пару часов до нового круга чистилища.
Но какой же это ад и несправедливость, вашу мать. Торчать столько времени в изолированной от окружающего мира кабине гребаного авто и не иметь возможности узнать хоть что-то. Находиться в полном неведенье под буквально ломающим кости прессингом удушающих страхов и психического стресса…
Как я еще не начала биться головой о стекло дверцы и рваться обратно на свежий воздух, к манящему входу больницы, откуда меня не так давно почти под локоть вывел водитель Глеба Дмитрий. Тот самый, что возил меня пару раз на встречи со своим хозяином и даже подал мне когда-то пачку с бумажными платочками. Сегодня мне даже удалось его кое-как рассмотреть при свете пусть и пасмурного дня, но без привычных ранее препятствий.
Водитель? Серьезно? Этот широкоплечий под два метра (под метр девяносто уж точно) верзила с хватким взглядом скрытого интеллектуала в ярких лазуритовых глазах и с явно породистым лицом? Именно. С лицом, с которого никогда не сходила будто въевшаяся в мимические мышцы сосредоточенность и которое, по большей части, отталкивало не арийскими, чуть резковатыми чертами, а непроницательной к любым любопытным взорам маской. И нет, он совершенно не походил ни поведением, ни видом на своего нанимателя, хотя исходившая от него смертельная опасность с не менее мощным физическим потенциалом ощущались буквально кожей даже с большого расстояния. Передвигаться под бдительным присмотром и якобы защитной близостью-тенью этого конвоира было не менее страшно, чем от личного участия в подобном спектакле Стрельникова-старшего.
Причем, когда я выходила из палаты, под ее дверьми стоял не только один Дмитрий. Но по почти идентичной одежде обоих мужчин — черные костюмы двойки с белоснежными сорочками и атласными галстуками; лакированные оксфорды и демисезонные (обязательно темных оттенков) кромби* — догадаться, что они принадлежали одной "трудовой" инстанции, было не так уж и сложно. Второго, правда, я все равно не успела разглядеть. Странно, что в таком состоянии я могла хоть что-то замечать и даже обрабатывать в своем полуконтуженном сознании.
Несколько тщедушных попыток задать по пути пару троек ненавязчивых вопросов своему абсолютно ни на что не реагирующему надзирателю завершились вполне предсказуемой неудачей.
— Я вам уже когда-то говорил. Я всего лишь штатный водитель и разговоры со знакомыми моего нанимателя в мои прямые обязанности не входят.
Да, конечно. С каких пор штатные водители занимаются конвоированием любовниц своих работодателей? А если бы я набралась смелости дотронуться до него, например, в том месте, где обычно под пиджаками подобных профессионалов находится наплечная кобура? Что-то мне подсказывало, я бы нащупала ее сразу же.
Правда, усадил он меня в Бентли своего хозяина без каких-либо эксцессов и излишнего вводного инструктажа. Только велел тут же пристегнуться, а также попросил на время отдать свой мобильный и не делать никаких попыток выйти из машины. Тогда-то я и ощутила себя окончательно и бесповоротно обложенной со всех сторон пленницей. Может "пленница" — звучит слишком пафосно и не к месту, но другого более подходящего моему положению определения я банально не находила. Да и ощущения были такими же, особенно, когда не знаешь, что думать, что делать и, соответственно, чего ждать.
К тому же Дмитрий продолжал маячить не так далеко от Бентли, напоминая о своем присутствии едва ли не ежесекундно. Видимо, второй черный внедорожник, который стоял за автомобилем Глеба, входил в миникортеж подогнанного сюда за мною автоконвоя. Неужели нельзя было обойтись и без всего этого? Или я опять что-то не так поняла? Может это всего лишь личная охрана Стрельникова-старшего, без которой он не способен и шагу ступить среди бела дня? И он просто решил воспользоваться ее услугами в моем вопросе, тем самым убив сразу двух зайцев? Не такого я уж и высокого полета птица, чтобы на меня выделять СТОЛЬКО внимания и ресурсов. Или все-таки такая?..
Тогда зачем у меня забрали телефон (спасибо что хоть не обыскали), а теперь следят, чтобы я никуда не убежала? И почему Глеб начал действовать именно сегодня? Что ему мешало забрать меня из квартиры Кира еще в понедельник? Зачем он тянул столько дней? Ждал, когда Кирилл вернется из поездки? Но на кой он вообще отсылал его в Норвегию? А тот цирк с Луневой?
Чем больше я пыталась думать о всех этих странных многоходовках с необъяснимыми нестыковками в действиях Глеба, тем больше запутывалась и никакого вразумительного ответа, естественно, не находила. В последнем его эпатажном появлении в палате Кира тоже. Я столько дней промучилась, когда ждала хоть какого-то от него предсказуемого действа или поползновения, а в итоге и, как выяснилось только что, ждал именно он. Более удобного для себя момента.
Не удивительно, что мое сердце не преминуло остановиться, а потом ухнуть о ребра панической атакой-аритмией, как только я увидела его в стеклянных дверях парадного входа больницы, неспешно выходящего на улицу с ничего не выражающей маской бесчувственного безразличия на совершенно спокойном и ко всему безучастном лице. Второй охранник плелся где-то чуть поодаль за спиной и не так бросался в глаза, как его хозяин. Я бы и вовсе его не заметила, если бы не видела раньше у палаты Кира. Да и сейчас забыла о нем моментально и сразу же, вцепившись насмерть перепуганным взглядом лишь в одного единственного здесь человека, чей образ и близость доводили меня теперь едва не до полуобморочного состояния. Нет… Не человека.