Куприн: Возмутитель спокойствия
Шрифт:
Средства на «Отечество» добыл некто Набиркин, знакомый еще по Петербургу. Доверившись ему, Куприн пригласил в журнал и парижских и зарубежных коллег. Последние, правда, отнеслись без энтузиазма. Поэт Саша Черный ответил ему из Берлина: «...у меня вместо “отечества” такая черная дыра на душе, что плохой бы я был сотрудник в журнале под такой эмблемой» [358] . Откликнулся из Софии один Евгений Чириков, прислал рассказ. Перед ним потом пришлось извиняться, потому что Набиркин не платил. Чириков негодовал и велел в письме Куприну «набить морду Набиркину».
358
Цит. по: Куприна К. А. Куприн — мой отец. М.: Советская Россия, 1971. С. 208.
Александр Иванович
Об этой его неприятности, а также о том, как он сосуществовал с Буниным, рассказывает ранее непубликовавшийся дневник сибирского писателя Георгия Дмитриевича Гребенщикова. Впервые приводим некоторые эпизоды:
«14 января <1921 года> (пятница)
В 10 1/2 ч. позвонил к И. А. Бунину. Академик еще спал и милая, покорная его подруга не решилась его будить. Она напоила меня кофе, свела в соседнюю квартиру и представила А. И. Куприну. “Как же — с восторгом упоминал о вас в своих лекциях — в Киеве и Тифлисе”, — сказал А. И. Он очень еще бодр и свеж. Говорит быстро, и глаза очень хороши. В час я ушел от него опять к Буниным. Там еще полчаса ждал, пока вышел в своем ханском халате наш полубог. <...>
26 января (среда)
Был у Куприных. А. И. немножко выпил и чудесно стал рассказывать. Он так широко по-русски любит мужиков, извозчиков, рыбаков, собак и особенно лошадей. Рассказал, что у русских даже и грехов нет. Только разве снохачество, так это — птичий грех... Когда церковь построят и станут поднимать колокол, то говорят: “А ну, кто снохачи — уходи, иначе не пойдет”. И — смотришь — некому поднимать — все ушли...
Рассказывал, что в “Поединке” изобразил Проскуров, где он верхом на 3 этажа въезжал.
Подарил мне свою новую книжку “Суламифь” [50*] . Я уже начал читать ее. Как благоуханно использовал он библейский сюжет о Соломоне! Какая радость — читать подобное, особенно в дни нашей скорби!
10/23 февраля (среда)
Вчера получил письмо от некого Набиркина — секретаря журнала “Отечество”, с просьбой прийти на rue de Caumartin. Пришел, и со мной повели разговор о том, чтобы я дал очерки о беженцах, а за мой рассказ... вместо 250 фр., обещанных А. И. Куприным, предложили мне 150. Я сразу почуял, что попал в лавочку, а не в редакцию журнала. И ушел. Я хочу знать редактора Куприна, а не каких-то секретарей... <...>
50*
См.: Куприн А. И. Суламифь. Париж: Русская земля, 1921.
14/27 февраля (воскресенье)
<...> Ходили к Куприну и узнали, что с “Отечеством” у него “недоразумение”. Так я и знал, что с этими господами хороший редактор ужиться не может. <...>
15/28 февраля (понедельник).
Сегодня виделись с г. Куприной и почти решили сделаться “кухмистерами” [51*] , открыть столовую на Passy. Завтра надо осмотреть помещение. Что ж, может быть, в роли кабатчика буду больше обеспечен, нежели в роли писателя.
51*
Кухмистер (устар.) — владелец небольшого ресторана, столовой.
27/12 марта (суббота)
<...> был у Куприна и Бунина. Куприн празднично настроен: приобрели ему... смокинг за 140 фр. очень хороший, лучше, чем мой за 375 фр. Бунин, как всегда, великолепно рассказал два-три пустяка.
5/18 марта (пятница)
<...> Сегодня у нас были на пельменях Бунины и Куприны. Бунин дал понять, что ему не нравится обстановка... Пошел и купил себе бутылку пива. Вообще — странное и забавное отношение к хозяевам. Мне не подал руки, потому что у меня насморк. <...>. Довольно сухо и скучно провели время. Воистину “сделали одолжение”, что пришли.
5/18 апреля (понедельник)
<...> Куприны переезжают на новую квартиру и, бедные, не могут съехать со старой, т.к. нечем заплатить. А за новую надо платить 8 т. фр. в год» [52*] .
Новую квартиру, о которой пишет Гребенщиков, Александр Иванович присмотрел в ч'yдном городке
52*
Дневники Г. Д. Гребенщикова 1921–1925 гг. // Immigration History Research Center, College of Liberal Arts, University of Minnesota. Series 2. Subseries 2. Box 5. Folder 9. Материал предоставлен M. К. Макаровым (Версаль).
Куприну захотелось создать хотя бы подобие гатчинского быта. Ему приглянулся на привокзальной площади Вилль Д’Авре домик с небольшим садом и с бистро на первом этаже [53*] . Куприны стали готовиться к переезду, а их квартиру пришел посмотреть подыскивающий жилье Иван Иванович Манухин, известный врач, только что прибывший из Советской России. Полагаем, именно он вынес приговор, о котором вспоминали потом Бунин и Лазаревский: если Куприн не перестанет пить, то не проживет и полгода. Тот не перестал.
53*
Дом сохранился (rue Riocreux, 5); бистро на первом этаже работает по сей день.
Девятнадцатого апреля 1921 года Бунин записал в дневнике: «Уехали на дачу в Севр Куприны. Мне очень грустно, — опять кончился один из периодов нашей жизни, — и очень больно — не вышла наша близость». Забегая вперед скажем, что на рю Жак Оффенбах Александр Иванович не вернется; Бунин же и скончается здесь в 1953-м.
Сохранились фотографии, сделанные в Вилль Д’Авре: Куприн позирует на фоне дома, смотрит вниз из окна, ухаживает за деревцем в саду, держит на руках хохочущую девочку (дочь знакомых)... Видно, что он совершенно счастлив. И все бы хорошо, но разоряли гости. К примеру, Борис Лазаревский, все-таки добравшийся из Константинополя в Париж. Александр Иванович увидел перед собой изможденного, старого, обносившегося человека, который потерял все. Рассказывая о своих злоключениях, Борис Александрович зачитывал фрагменты из своего дневника. Он и в Петербурге, подобно Фидлеру, славился дневниками, куда вклеивал письма, статьи из газет, фотографии, карикатуры, шаржи, просил друзей и коллег что-нибудь написать или нарисовать... Тетрадь, заведенная им в Париже, лежала теперь перед Куприным. А в 2013 году она оказалась в нашем распоряжении. Работа с ней была не из легких, почерк Лазаревского разобрать порой невозможно. И тем не менее удалось воссоздать несколько встреч Лазаревского и Куприна. Мы впервые публикуем записи о них, опуская лишь сторонние и порой слишком резкие суждения автора (Лазаревский был украинский националист и антисемит).
Итак, рассказывает Борис Лазаревский:
«1 июля 1921 года.
...я занес заказное на почту, оттуда в “Коз” [54*] , и весь день вышел литературно-интересным очень...
Прежде всего просил Викторова [55*] написать мне что-нибудь в эту новую тетрадь, а он и обрадовался... Писал, писал. <...> Куприн злился на Топорова, ибо ждал возможности получить денег. И дали ему, бедному, как и мне в прошлый раз, 25 фр<анков>. Затем я попросил Куприна написать реплику — он написал [56*] . Решили пойти вместе выпить винца. В это время прибежал Алексинский Гр<игорий> Ал<ексеевич>, довольный чем-то — сдавать какую-то статью... Обрадовался Куприну и мы втроем отправились в какой-то шоферский кабачок. И здесь и по дороге было сказано много интересного...
54*
В редакцию газеты «Общее дело».
55*
Владимир Викторович Топоров-Викторов (? — не позднее 1936) — кадет, журналист; литературный псевдоним В. Викторов.
56*
Текст «реплики»:
«Лазаревский! Вывод из предыдущей статьи (записи Викторова) таков:
1). Следи за желудком.
2). Посещай дурные дома не чаще 2-х раз в неделю.
3). Перед обедом пей Amer-ficon.
4). Уважай старших».