Курьер. Дилогия

Покровский Владислав Евгеньевич

– Ты думаешь, что сейчас именно тот момент?
– я скептически поднял бровь.

– Я не думаю, я это знаю, - прозвучало в ответ.

– И откуда такая уверенность?
– хмыкнул я, выпрямляясь в кресле.

– Не пытайся потянуть время. Ты знаешь, что мне нужно. Отдай это лучше сам.

– Во-первых, мне отдавать абсолютно нечего. Во-вторых, всё, что тебе нужно, ты уже давно имеешь.

– Ты ошибаешься, - лёгкий кивок головой сопроводил произнесённые слова.
– Есть кое-что, что ты обещал достать для хорошо известного тебе кое-кого.

Я знаю, что ты это достал. Теперь отдай это мне.

– У меня ничего нет, - развёл я руками.
– Просят меня многие, чтобы я достал то или это, но...
– я собрался с мыслями, - для ТЕБЯ у меня ничего нет.

– Это не так, - шаг мне навстречу.
– Не упрямься, Самсонов, ты знаешь, что случилось с предыдущими, кто как и ты не захотел делиться.

– Так это ТВОИХ рук дело?!
– прорычал я, вскакивая и упираясь пальцами в стол.

И тут же молниеносный хлёсткий удар швырнул меня к стене, я ударился головой о выступающие полочки шкафа и сполз на пол, пачкая его кровью.

– Не только моих, - рука схватила меня за волосы и отогнула голову, заставляя смотреть в глаза.
– Где оно?

– Да нет у меня ничего!
– закричал я и тут же угол распылителя метнулся мне навстречу, отвратительно хрустнуло, меня прошила дикая боль, и я собрался снова закричать, но рот мне заткнул сложенный в несколько раз кусок вонючей пропитанной чем-то тряпки.

– Ты хочешь, чтобы здесь было всё перевёрнуто?
– раздалось откуда-то сверху, я уже едва не терял сознание от страшной боли, терпеть которую меня, к сожалению, никто не учил.
– Мы ведь прошли одну школу, что ты, что я, и там нас учили не оставлять следов. Нигде и никогда.

– Что за бред ты несёшь?
– простонал я, когда тряпку вытащили изо рта, сплёвывая зубы, сгустки крови и кусочки прокушенного языка, кровь залила мне всё лицо, я видел как через красную пелену.

– Ты уверен в том, что это бред?
– левую руку вдруг пронзила резкая острая нестерпимая боль, я завизжал, не в силах сдерживаться, однако вовремя подставленная тряпка заглушила все звуки.
– Скажи мне, где это. Скажи сейчас, иначе...

– Это не пройдёт незамеченным, - прохрипел я, страшным волевым усилием сдерживаясь, чтобы не сорваться в беспамятство.

– Ты уверен?
– дерзкий хохот над головой, вслед за которым последовало наглое заявление: - Всегда проходило и здесь пройдёт.

– Я не курьер, тебе тяжело будет это скрыть.

– Было бы желание, а возможности найдутся... Скажи мне, где это.

– Нет.

Мерзкий леденящий душу и сердце хруст, боль огненным трезубцем пронзила меня всего, пробирая до клеточек теля, я забился на полу, отчаянно пытаясь вырваться, однако хватка была железной - все мои усилия пропадали втуне.

– Скажи... Скажи, где это? Или мне ломать все твои пальцы?

– Сволочь, - прохрипел я, плача от боли.
– Нет здесь ничего! НИ-ЧЕ-ГО!

– Врёшь.

Хруст косточек, и я завыл от боли, едва не сходя с ума.

– Где это? Говори! Ну, говори

же!

– Сдохни! Сдохни, тварь!

– Лет через двести все помрём, - ещё один палец выгнулся, ещё чуть-чуть и сломается и он.
– Итак?..

– Зачем мне говорить, если ты всё равно не веришь?
– промычал я, всхлипывая.

– Скажи так, чтобы это заставило меня поверить. Говори!

– Я уже всё сказал. Ты охотишься за призраками, - прошептал я, слабея.
– Здесь нет ничего. Ровным счётом ничего.

– Значит, продолжим экзекуцию.

Тело моё лишь слабо дёрнулось, когда хрустнул, ломаясь, третий палец.

– Удивительно, ведь ты всегда боялся боли, - вновь прозвучал ненавистный голос.
– Зачем же сейчас так цепляешься за эту мелочную тайну? Чем она тебе так дорога, что ты ради неё готов пожертвовать собой?

– Я ничем не жертвую, - глухо пробормотал я, голос мой звучал как из бездонной бочки, - и уж тем более - собой. У меня нет ничего, сколько раз мне это повторять? Никакая боль не сотворит что-то из ничего! Будь у меня то, что тебе нужно, разве стал бы я терпеть? Нет у меня ничего!

– Забавно, - холодные пальцы коснулись моей шеи, задержались на позвонках, я задержал дыхание, каким-то уголком сознания чувствуя и понимая, что это может значить. Я попытался забиться, вырваться, однако те же пальцы вдруг вонзились мне под лопатки, затем с силой ударили в позвоночник, я обмяк и более уже не мог пошевелиться.
– Забавно слушать твои пылкие вопли. Откуда ты знаешь, что у тебя ничего нет, если даже не знаешь, что мне нужно? Скажи мне, Самсонов...

Я тяжело задышал, моля Триединого о помощи, любой пусть даже самой мелочной. Наверное, у меня хватило бы остатков воли и сил, чтобы убить, терпеть такую дикую боль было просто невозможно, однако... ничего. Я пошарил взглядом по сторонам и мысленно заплакал от бессильного страха и ужаса - ничего, что могло бы мне хоть как-то помочь, поблизости не было. А впрочем - я отметил это трезво - ничего и не помогло бы. По всему телу разливался холод и онемение, я уже не чувствовал ног - явно позвоночник повреждён - отказывала поясница, холод забвения и смерти подбирался ко мне, сковывая своими цепкими объятиями. Холод...

– Неужто тебе нравится это терпеть?
– голос прозвучал одновременно с хрустом ещё одного пальца, я слабо дёрнулся, меня скрутила короткая судорога, затем отпустила, я замер расслабленно, уже не чувствуя рук - быстро же смерть брала своё, ещё от силы пара минут, и сердце остановится, тогда никто и никогда не узнает, где спрятан вирр. Я мысленно поаплодировал себе: добывая эту информацию, погибло много хороших людей - Шамрин, Ковалёв, Асахиро, Артём Привольный - все они отныне были отмщены. Этот вирр слишком дорого стоит, чтобы отдавать его этим убийцам. Прости, Оля, но ты не успела... А значит, скоро придёт и твоя очередь - без информации этой ты ничего не сможешь доказать, а долго бегать от них... Когда-нибудь ты устанешь и уснёшь, и тогда они придут за тобой.