Курган
Шрифт:
— Ну вот и сажали бы там свои разработки. — Недогонов по-лошадиному фыркнул. — Там и земля благодатнее.
На свежую борозду слетелись грачи. Один, крупный, важный, с толстым блестящим клювом, широко и косолапо переступая, подошел близко и, вертя маленькой приплюснутой головой, с любопытством разглядывал глазами-бусинками людей.
— Я вас не пойму, Михаил Михайлович, — сказала девушка с обидой и спугнула грача. — Вы отказываетесь у нас работать, или у вас другие соображения насчет леса?
— Нам и этот хорош, — буркнул Недогонов и встал. — Шило на мыло переводить…
Прямо над головами,
Недогонов кивнул на болото, куда сели утки:
— А с этими как быть? Не обдумали в разработке? Со всей нашей дикой живностью, а?
Александра Николаевна надула губы.
— Живность ваша останется, не беспокойтесь. Еще больше разведется.
— Каким же манером?
— Не язвите. А если временно поубавится зайцев и грачей, то ради настоящего леса, я уверена, никто об этом жалеть не будет.
Недогонов внимательно и оценивающе посмотрел на Александру Николаевну. «Неужели и вправду ей отдали на откуп это дело?» — недоумевал он.
— Запомните одно, Александра Николаевна, — спокойно и холодно сказал Недогонов. — Если вы начнете корчевать ягодные кустарники и кислицы, то я подожгу ваш лесхоз.
Александра Николаевна деланно рассмеялась, не понимая, в шутку или всерьез это сказано.
— С лесом дело решенное, Михаил Михайлович. Облуправление утвердило мой план. Лесхозу отпущены средства, техника. Буквально на днях начинаем раскорчевку.
Недогонов долго молчал. Обдумывал.
— Тогда, Александра Николаевна, я объявляю вам войну. Без утайки говорю: буду мешать вам.
— И я вам скажу: сделаю все, чтобы заложить новый лес.
— Посмотрим! — весело и зло сказал Недогонов.
— Посмотрим! — ответила Александра Николаевна.
Недогонов действительно объявил войну лесхозу. Сначала он обивал пороги сельсовета и правления местного колхоза, но единомышленников не нашел. Тогда стал теребить районные власти. И тоже безрезультатно.
А лесхоз стал потихоньку окапываться. Десятки гектаров в пойме и на песках уже засадили новыми деревьями. Начали корчевать терновники. Кое-где распахали целинные участки степи с вековым бурьяном, с кочками жесткого, как проволока, типчака. Недогонов нашел там и сохранил как улики остатки гнездовий стрепетов, сов, куропаток, степных орлов. Он возил их в область, в управления лесничества и охотничьих хозяйств. Там выслушивали, соглашались, обещали поддержку. Но время шло, лесхоз набирал силу, а Недогонов отчаивался.
Тогда он принялся писать. Сколько бессонных ночей он просидел над тетрадками! Сколько передумал за эти ночи! Поначалу в его письмах преобладали эмоции, он не скупился на угрозы, призывал к совести, рисовал мрачные картины опустошенной степи, ссылался на потомков: «Они нам припомнят каждого зайца, каждый куст бузины!», «Это нам даром не пройдет! Спохватимся, да поздно будет!» и т. д.
Потом он стал подробно излагать свой план сохранения пойменного леса, пустырей с зарослями бурьянов, лопухов, крапивы и ежевичника, особенно же — плодоносящих кустарников: шиповника, боярышника, маслины, терновника, дикой вишни, тутовника, дичков яблонь и груш. «Если все это взять в руки, то через четыре-пять лет зверье и птица будут кишмя кишеть, —
План свой Недогонов переписал в двух толстых тетрадках, показал его председателю колхоза. Тот полистал без особого, впрочем, интереса и, одобрительно крякнув, сказал:
— Действуй, Миша!
И Миша начал действовать. Он обошел добрый десяток областных организаций и ведомств, съездил к известному селекционеру-академику, депутату Верховного Совета. Депутат обещал обратиться в правительство, а для начала подготовил на основе плана статью в областную газету. Статья под названием «Не насиловать природу» была напечатана и наделала в Лебяжьей Косе много шуму.
Лесхоз во главе с Александрой Николаевной объявил Недогонова врагом прогресса и ретроградом, поклонником дедовской старины. На него стали жаловаться, пытались даже в суд подавать. Но и у Недогонова появились единомышленники.
Депутат сделал запрос в одно из министерств, и оттуда прислали в область письмо с просьбой рассмотреть вопрос о целесообразности создания в Лебяжьей Косе охотничьего хозяйства. После неоднократных разбирательств, обсуждений, комиссий, проверок на местах Недогонова вызвали в область, дали ему печать, открыли счет в банке, выделили мотоцикл с коляской и сказали:
— Ты утвержден директором Лебяжинского охотничьего хозяйства. Посмотрим, что там сделаешь. Спрашивать будем по всей строгости.
Так началась история Лебяжинского охотничьего хозяйства.
И еще одно событие произошло в тот год: Михаил Михайлович и Александра Николаевна поженились.
2
Долго тянулся низкорослый лес из дубняка, черноклена, кустарников. На дороге, несмотря на сухую погоду, попадались лужи, то и дело выскакивали зайцы. Я стал считать и насчитал около тридцати. Угли там и сям торчали из травы. Зайцы смело перебегали дорогу, садились на задние лапки, с любопытством рассматривая гостей. Фазаны, крупные, красивые птицы, в оперении с металлическим отливом, почти не боялись машины.
На повороте, где открывалась большая, с высокой травой поляна, мы увидели, как степной орел когтил зайца. Он камнем упал в траву, и оттуда послышался отчаянный заячий крик. Орел несколько раз взмахнул широчайшими дугообразными крыльями и скрылся в траве. По пути в самой чащобе я увидел голубя-вяхиря, сизоворонку и молодых удодов.
Машина петляла по лесным узким дорогам, наверное, с полчаса и наконец выехала на ровное место — на берег реки. В этом месте река была довольно широкая, с желтеющими круговинами камыша по всему пологому берегу. На пригорке, на самом высоком месте, среди высокой приречной ольхи, приземистые и неприметные, разбросаны постройки: длинный флигель, крытый под черепицу, длинные узкие сараи, сеновал, омшаник, баз. По широкому двору там и сям стояли очесанные копны соломы, две арбы, пароконный плуг, повозка, разный сельскохозяйственный инвентарь. Чуть в стороне, метрах в ста, стоял финский домик — домик охотника.