Курган

Воронов Василий

Первым вызвался лесхозовский шофер Гаврилов, проворный, жилистый казачок. И лицо, и шея его, и уши, и даже маленькие костистые кулаки были пунцово-красны от самогона и от возбуждения. Он, как и Мальчик, не стоял на месте, а так и ходил, так и пританцовывал, приседал, встряхивал головой и при этом азартно доказывал что-то своему сопернику, молчаливому и мрачноватому на вид леснику Трегубову.

Взяв повод, Гаврилов, долго прицеливался и, выждав, по-кошачьи прыгнул на спину Мальчику. Растревоженный, испуганный толпой жеребец заметался на месте, скакнул вбок, присел на задние ноги и свечкой встал на дыбы. Гаврилов

клещом впился в холку и только усмехнулся. В толпе засвистели, кто-то крикнул: «Молодцом!»

Мальчик, высоко задрав голову, нервно заплясал. На лоснящейся свинцово-тугой шее, на широкой комковатой груди, на высоких сухих ногах жгутами вздулись вены. В расширенных антрацитно-черных глазах кипела бешеная ненависть к человеку. Раздувшиеся влажные ноздри прыгали, нежная, шелковистая кожа на храпе собралась в гармошку, обнажив снежно сверкающие крупные зубы и кованую сталь запененных удил. Гаврилов попустил повод, и Мальчик прыжками кинулся вперед, высоко вскидывая зад, мотая низко нагнутой головой, норовя грызнуть всадника за колено. Железо опять врезалось в губы, жеребец запрокинул голову, завертелся юлой и резко встал на дыбы. Гаврилов свалился под копыта. Толпа ахнула. Гаврилов, прихрамывая и ругаясь, подошел к Трегубову.

— Зверь! — сказал он с восхищением.

Александра Николаевна стала уговаривать Трегубова не мучить животное, она заикалась от волнения и беспрестанно комкала и наматывала косынку на руку.

Трегубов, кривоногий, ширококостный, в хромовых сапогах и черной сатиновой рубахе, медленно расправил усы, поплевал в толстые ладони, возбужденно потер ими и насмешливо посмотрел на Александру Николаевну.

— Счас спытаем, что он за зверь!

Он сел на Мальчика не так ловко, как Гаврилов. Но что-то паучье было в его посадке. Сильные ноги клещами обхватили запавшие, взмыленные бока жеребца, грудью лесник почти лежал на холке, широко расставив локти. В квадратных волосатых кулаках он намертво зажал сыромятный ремень повода и не попускал его, а резко дергал, рвал удилами губы жеребцу, хрипло шептал:

— У меня не побалуешь…

Лицо лесника словно сжалось в тугой комок, усы всклочились, скулы побелели.

Мальчик неловко, боком ходил по кругу, рыл копытами землю, судорожно всхрапывал, ронял с окровавленных губ розовую пену. Обезумевшие глаза его таили дикую, неукротимую силу. Он собрался весь, как стальная пружина, под мокрой блестящей кожей волнами перекатывались тяжелые связки мышц. У Трегубова кулаки побелели в суставах. Струной натягивая повод, он заламывал голову жеребцу, и уже не розовые, а красные хлопья падали с удил.

— Этот его уходит, — спокойно сказал кто-то из толпы.

Мальчик все тяжелее всхрапывал, все чаще припадал на задние ноги, мыло собиралось в пахах, и они подрыгивали, дрожали. Жеребец стал запаленно метаться взад-вперед, становиться на дыбы, вскидывать задом. Земля вокруг была изрыта.

Трегубов чуть ослабил повод, и Мальчик понес. Он точно вырвался из невидимой клетки и большими прыжками кинулся прямо на толпу. Люди едва успели разбежаться, жеребец с заломленной головой ничего не видя перед собой, грудью ударился о плетень и тяжело свалился в канаву. Всадник кубарем откатился метров на двадцать.

К лошади быстро подбежал человек в военной форме, взял повод. Жеребец вскочил на ноги, рванулся. Человек

удержал его, что-то резко крикнул и стал говорить, охлопывая взмыленную шею. Человек этот был Недогонов.

Жеребец нервно переступал ногами, дрожал всем телом, косился испуганным кровавым глазом. А человек все говорил и поглаживал. Мальчик успокоился, позволил себя разнуздать. Недогонов ловко, пружинисто вскочил ему на спину и — точно век там сидел — шагом тронул к лесхозу…

Через день Александра Николаевна разыскала Недогонова на зяби, за хутором. Она ехала на бедарке, неумело и высоко перед собой держа вожжи, часто покрикивая на ленивого низкорослого меринка. Ни кнута, ни даже хворостинки у нее под руками не было, и поэтому меринок всегда возил ее шагом, что огорчало девушку чуть не до слез — она везде опаздывала.

Недогонов приглушил «Универсал», спрыгнул на стерню.

— Здравствуйте! — сказала Александра Николаевна весело и, робея, протянула руку. — Я вас второй день ищу.

Она была в вязаном толстом свитере под горло, в широкой черной юбке и высоких ботах с пряжками. Свежее, крепкое и румяное, как с мороза, лицо ее так и занялось. Недогонов с удовольствием пожал ее маленькую Руку.

— Рад познакомиться! А то только и слыхать: главный лесничий, главный лесничий! Я всегда позже всех хуторские новости узнаю.

Александра Николаевна улыбнулась:

— Это мне о вас все уши прожужжали: Недогонов, Недогонов! Да что, я и сама видела, как вы вчера Мальчика приручили. Вы знаток лошадей и, наверное, смелый человек?

— Нет, навряд ли…

— Знаете что, — сказала девушка, сводя брови и пристально вглядываясь в Недогонова, и эти быстрые переходы от веселости к смущению и серьезности забавляли Недогонова, — я хочу пригласить вас на работу к нам в лесхоз… Нам нужен такой человек, как вы.

Недогонов сел в борозду, на рассыпчатый гребень чернозема, испещренный белыми прожилками перерезанных лемехами корней трав, взял ком земли и стал мять его в ладонях, снизу вверх поглядывая на Александру Николаевну.

— Какая же у вас работа?

Александра Николаевна стала горячо рассказывать:

— Я привезла обширный план по закладке в пойме, в урочищах и на песках делового леса…

— Что же вы посадите?

— Вот на этом месте, — Александра Николаевна показала рукой на пойму, — будет расти тополь, ясень, клен канадский, ольха серая. А дальше по песку рассадим сосну.

— Значит, наши леса не годятся?

— А какой с них толк? Карликовый дуб, караич, черноклен покручены. Сами знаете, черт ногу сломит. Десятки гектаров заняты бог знает чем: кислицами, боярышником, маслиной, терновником, бурьяном… Все это раскорчуем, освободим землю, и через десять — пятнадцать лет здесь будут боры и рощи, как в Подмосковье.

— Так… А кто этот план составлял?

Александра Николаевна, чуть смутившись, не без гордости, впрочем, сказала:

— Это мои разработки.

Недогонов помолчал. Он как-то поскучнел в одну минуту, с силой стал швырять комья в железные колеса трактора.

— Откуда вы родом? — спросил он вдруг жестко.

Александра Николаевна посмотрела на него недоуменно, тоже взяла ком земли и тоже стала мять его своими тонкими белыми пальцами.

— Я родилась в Землянске Воронежской области…