Курлышка
Шрифт:
— Какая добрая, весёлая девочка, — сказала мама тёте Фае, и та просияла:
— Одна она у нас, как свет в окошке…
Даша стала делать уроки. Задачка что-то не сходилась с ответом.
— Помочь? — подсела к ней Аля.
— Я сама. Анна Матвеевна сразу догадается, если кому дома помогают.
— Она у вас сердитая?
— Нет, она не сердитая, только не любит, когда обманывают. Ты, Аля, знаешь что, когда тебя в школу будут записывать, в наш класс просись.
— Как это в ваш? — удивилась Аля.
— У нас два девятых — «А» и «Б». Так
— Ну что ж, — сказала Аля, — раз такое дело — пойду в девятый «А».
Утром в третьем «А» откуда-то все уже знали, что к Баюковым приехали родственники.
— Везёт же тебе, Дашка! — восхитилась Галя. — Дядя — директор Дома культуры! Теперь тебе в кино можно бесплатно ходить…
А Сауле заметила:
— Красивая у тебя двоюродная сестра. Шея как у лебедя, тоненькая, длинная.
Галя поджала губы:
— Только причёска старушечья какая-то: волосы вверх зализаны и калачик на макушке.
Дома Даша долго разглядывала Алину причёску, потом не вытерпела:
— Ты, Аля, завтра по-другому причешись. У нас такие калачики никто не носит.
— Не носят, так будут носить, — беззаботно качнула головой Аля, играя с Курлышкой. Она высоко поднимала морковку, журавль сначала смотрел искоса, а потом вдруг подпрыгнул и выхватил морковку из Алиных рук.
И впрямь, уже на другой день несколько девочек из девятого и даже из десятого класса пришли с «калачиками» на макушке, в том числе и Клава Сивцова.
Теперь по дороге из школы Даша частенько заглядывала к дяде Сене. Многие двери в Доме культуры, наглухо запертые раньше, словно ожили. За одной вздыхала труба, за другой тренькала балалайка. Двери то и дело хлопали, по коридору пробегали девушки в костюмах разных народов, вертелись перед огромным зеркалом в вестибюле.
Даше не хотелось идти домой — так интересно было смотреть, как дядя Сеня репетирует с ними танцы: возьмётся за брюки, как балерина за юбочку, тряхнёт волосами, и «раз-два-три, и раз-два-три».
По селу были расклеены яркие афиши: «Новогодний бал-маскарад! Концерт! Танцы! Аттракционы! Конкурс на лучший костюм!» Тётя Фая не зря предсказывала: дядя Сеня действительно вовсю «раскручивал колесо».
Сама же тётя Фая крутила швейную машинку. Маму замучила примерками.
— Пока в вашем доме, хоть обошью тебя, Наташа. Молодая, а ходишь лишь бы в чём, совсем на себя рукой махнула. Что я писала, когда тебе в голову взбрело на подстанции остаться? Всё, всё я тебе предрекала. Какая ты раньше была! Цвели, цвели цветики, да поблёкли… Помнишь, как пели мы с тобой? «Уж ты сад, ты мой сад…» — тихо затянула тётя Фая, и мама подхватила:
— «Сад зелёненький…»
— «Ты зачем рано цветёшь?»
— «Осыпаешься…»
Никто и не заметил, что в дом вошёл дядя Сеня, а он стоял в коридоре и слушал.
— Идеально! — воскликнул он, когда песня кончилась. — Какой дуэт! Нет-нет, и не возражайте… В новогодней программе… —
Незадолго до Нового года выяснилось, что старшеклассникам тоже разрешили идти на бал-маскарад в Дом культуры, и тётя Фая срочно взялась шить костюм для Али. Когда Аля надела голубое платье с серебряными блёстками, а в волосы вплела жемчужную нить, Даша бросилась к шкафу, где хранились детские книжки, и раскрыла «Сказки» Андерсена. Принцесса! Настоящая принцесса!
— У меня костюм не принцессы, а феи! — засмеялась Аля.
— Нет, ты принцесса! — упорствовала Даша.
Под Новый год остались на подстанции втроём: папа, Даша и Николка. Папа дольше и придирчивей, чем обычно, проверял трансформаторы, потом поужинали, и папа стал перекликаться по рации с другими электриками: они его поздравляли с Новым годом, а он — их. Даша уложила спать Николку, вымыла посуду и вынесла остатки еды Лапику. Было ясно и морозно. Звёзды словно со всего неба собрались к подстанции: расселись, как птицы, на проводах и трансформаторах, мерцали в ажурных переплетениях мачт, а одна, очень крупная и яркая, примостилась на макушке громоотвода.
«Сидим, бывало, на крылечке, а звёзды до самой земли, — вспомнились Даше слова мамы. — И будто одни мы на целом свете…»
Даше вдруг стало жаль папу, недаром он сегодня такой хмурый, скажет слово и молчит: раньше-то он всегда встречал Новый год с мамой…
Даша вернулась в дом. Папа сидел на диване перед телевизором, и она села рядом, а на колени ей сразу же прыгнул Прошка. Гремела музыка, мелькали забавные маски, поднимались к сверкающим люстрам воздушные шары… Вот так же людно и весело сейчас там, в Доме культуры, подумала Даша. Прошка был мягкий, тяжёлый, тёплый и так сладко, так сонно мурлыкал… «Не спи, не спи, — приказывала себе Даша. — А то папе совсем скучно будет…» Но музыка вдруг стала расплываться, уходить куда-то всё дальше, пока совсем не заглохла…
— Диспетчер Баюков слушает!
Даша встряхнулась, с трудом разлепила веки. На экране телевизора беззвучно кружились пары, а на часах… На часах уже половина первого! Ну вот, проспала Новый год…
— …На подстанции всё в порядке, — докладывал кому-то папа. — Повреждений на линии нет, потребители питанием обеспечены…
Положив трубку, он обернулся к Даше:
— Разбудил тебя? С Новым годом, дочка!
Папа подкрутил рычажок, и в комнату снова хлынули звуки новогоднего вальса.
— Потанцуем?
Ах, как они кружились! Пускай, пускай веселятся там, в «Тополином», Даше с папой и здесь хорошо!
На другой день в доме только и разговору было что о маскараде.
— Ну, сестрички, нечего в землю таланты зарывать! — дядя Сеня бегал по комнате и встряхивал волосами. — Извольте готовиться к Восьмому марта.
А тётя Фая спросила:
— Алечка, что это за мушкетёр, который тебя всё время танцевать приглашал? Высокий такой и, по-моему, симпатичный…
Аля засмеялась: