Курсант: Назад в СССР 14
Шрифт:
Мы прошли к озеру. Небо за спиной уже начинало бледнеть, но над самим водоёмом висела тьма — густая, неподвижная. Кроваво-багряный рассвет поднимался с востока, словно полоса ржавчины на ребре горизонта. Лес молчал. Даже птицы пока не просыпались.
Чёрное озеро было неподвижным. Вода, хоть и не чернела буквально, смотрелась теперь стальной, с мутным отливом, будто вглубь кто-то подмешал растворённый уголь. Ни ряби, ни волн — просто гладь, как натянутая плёнка.
Я, Орлов и Бобырёв стояли на берегу. Никто ничего не говорил, но все трое смотрели на
— Никого, — наконец, сказал Бобырёв, и в голосе его сквозила и усталость, и раздражение. — Следов нет. Ни крови, ни следов волочения.
— Не совсем, — сказал я, кивнув на примятую траву в стороне от тропы. — Видишь? Его тянули. Вон — следы. Идут прямо к воде. Их плохо видно, но нужно, чтобы криминалист зафиксировал, отщелкал на камеру.
— Ерунда какая-то, — пожал плечами подполковник. — Плёнку еще на это тратить.
— Криминалиста зови, — в моем голосе звякнул металл.
— Да сделаем, сделаем все по уму, — залебезил начальник милиции. — Он сейчас вместе со всеми по лесу шастает. Осмотр берега проведем под протокол, да.
Орлов присел, провёл рукой по смятым стеблям.
— Свежее. Ночью его сюда затащили, — подтвердил он. — А теперь трупа нет. Сбросили? Утопили?
— Похоже на то, — кивнул я. — Надо вызывать водолазов.
— Да ты что, Андрей Григорьевич… — всплеснул руками Бобырёв. — Где я тебе возьму водолазов? Мы не в Мурманске. У нас что, тут флот стоит? Кто у нас с баллоном по дну пойдёт? У нас максимум — рыбнадзор с багром.
— Значит, звони в область, — резко сказал я. — Делай запрос. Найди людей, которые могут нырнуть. И не начинай свою волынку. Это уже не просто пропажа — это убийство. Жестокое, с расчётом. Нужно исследовать дно.
— Ну, запрос — это небыстро, — замялся он. — Пока согласуют, пока пришлют…
— Тогда слушай сюда, — я повернулся к нему, глядя в упор. — Сейчас я инициирую возбуждение дела по факту пропажи Валентина Ефимовича Мельникова. Подам рапорт об обнаружении признаков возможной серии убийств. И начну оформлять ходатайство о передаче дела на контроль группе Горохова. Лично. С визой прокурора. Понял?
— Горохова же нет здесь… — с надеждой пробормотал начальник милиции.
— Завтра-послезавтра прибудет — и примет дело к производству. А ты, товарищ подполковник, будешь у нас в оперативном подчинении. И отлынивать от исполнения прямых обязанностей у тебя тогда не получится. Как тебе такая перспектива?
Бобырёв нахмурился, потом тяжело вздохнул, вытер вспотевший лоб.
— Да я что? Я… Понял, понял… Сейчас поедем — я составлю мотивированный запрос на водолазов. Только сразу говорю — эти твои водолазы быстро не приедут. В лучшем случае — к вечеру.
— А пока — все осмотреть, прочесать и зафиксировать, — добавил я. — Всё, что можно — изъять. Стоянку и палатку Мельникова особо тщательно осмотреть и запротоколировать. А мы возвращаемся. Пускай люди работают, проконтролируй, Виктор Игнатьевич.
Я оставил местных в лесу и вернулся на мотоцикле в отдел. Орлов ехал следом. В отделе милиции мы с напарником
Нажал кнопку.
Шорох, лёгкое покашливание. Щелчок — включается запись. Голос Валентина Ефимовича, ровный, усталый, с тихой интонацией, как у человека, привыкшего говорить для себя.
— Полевое наблюдение, номер восемь. Время: 23:41. Локация — юго-западный берег Чёрного озера. Температура воды у поверхности — 16,3 по Цельсию. Осадков нет, но над водой держится плотная дымка.
(Небольшая пауза, слышно, как кто-то перешагивает через хрустящие ветки.)
— Сейчас начинается фаза, которая повторяется с регулярностью в 28–30 дней. Я как учёный убеждён, что речь идёт не о мистике, как думают местные, а о редком геологическом явлении. Вероятнее всего — это проявление вулканогидротермальной активности в глубинной системе трещин, соединённых с озером.
(Шорох бумаги, дыхание сбивается от лёгкого волнения.)
— Каждый месяц, примерно в одну и ту же фазу лунного цикла, происходит подземный выброс. Вода из карстовых полостей насыщена железом, марганцем, возможно — сероводородом. При соприкосновении с кислородом на поверхности происходит мгновенная окислительная реакция. Вода темнеет. Почернение — это не просто цвет. Это реакция. Химическая и вполне объяснимая.
Мы слушаем внимательно, почти даже не дыша, и морщим лбы. Учёный продолжает свой доклад:
— Через некоторое время всё оседает, муть уходит, и озеро снова выглядит как обычный водоём. Но на дне остаются отложения. Очень плотный, почти жирный ил, богатый металлами и органикой. Краснова как-то брала пробы и их присылала мне. Их состав аномален даже для болотных озёр. Это и послужило причиной моего приезда.
(Пауза. Слышно, как он тяжело вздыхает, будто собирается с мыслями.)
— Такие циклы, насколько мне известно, зафиксированы на Камчатке, в Исландии… но тут, в Нижнем Лесовске — это что-то совсем другое. Здесь нет ни вулканов, ни геотермальных трещин… на первый взгляд. Возможно, мы чего-то не знаем. Или не хотим знать.
(Долгая тишина. Слышен всплеск воды — как будто кто-то кидает в озеро камень.)
— Повторюсь. Это не мистика. Это не ведьма и не проклятие. Это геология. Просто… слишком старая и слишком живая, чтобы мы чувствовали себя рядом спокойно.
(Щелчок. Запись обрывается.)
— Так вот оно что, — протянул Орлов. — Всё научно. Растворы, соединения. Ни тебе ведьм, ни чёрта лысого. Геохимия, мать наша наука.
— Всё, да не всё, — отозвался я. — Наука не вырезает сердце из груди человека. Это тебе не таблицей Менделеева размахивать.