Курск 1943: Величайшая битва Второй мировой войны

Теппель Роман

Еще одним доказательством того, что немецкие потери при проведении операции «Цитадель» по сравнению с последующими оборонительными боями летом 1943 года не были необычно высоки, являются десятидневные сводки отдела учета потерь вермахта при общей канцелярии Верховного командования вермахта: так, 6-я армия потеряла в Донецком бассейне за 20 дней, с 11 по 31 июля, в общей сложности 18 673 человека. Это больше, чем потеряли армейская группа Кемпфа (17 769) и 4-я танковая армия (15 702) за 20 дней с 1 по 20 июля 1943 года, то есть в то время, когда проводилась операция «Цитадель». Только 9-я армия Моделя с потерями в 28 447 солдат имела больше потерь. 4-я танковая армия за 10 дней, с 21 по 31 августа, потеряла 14 545 солдат, понеся почти такие же потери как за 20 дней, с 1 по 20 июля, на которые пришлась операция «Цитадель» (15.702). Армейская группа Кемпфа, или 8-я армия, за 20 дней, с 11 по 31 августа, потеряла 23 470 человек, больше, чем за 20 дней, с 1 по 20 июля 1943 года, то есть во время наступления на Курск (17 769). 2-я танковая армия за 10 дней, с 21 по 31 июля 1943 года, потеряла 34 749 человек — это самые большие потери, понесенные любой другой немецкой армией летом 1943 года за период в 10 или 20 дней. Сама 9-я армия в 20-дневный период, в течение которого проводилась операция «Цитадель», имела не такие большие потери (28 447). 4-я армия в обороне в 10-дневный период, с 11 по 20 августа, понесла приблизительно такие же потери (21 453), как и 9-я армия при атаке на Курск (22 201).

Эти

примеры показывают, что наступление на Курск ни в коей мере не оказало такого фатального воздействия на боеспособность немецких сухопутных войск, как это часто утверждали авторы послевоенных мемуаров. Не операция «Цитадель», а все сражения на Восточном фронте летом 1943 года оказали опустошающее воздействие на боеспособность немецких войск. В июле и августе 1943 года немецкие сухопутные войска понесли самые большие потери с начала войны. Но и Красная Армия понесла крайне высокие потери. В июле 1943 года выбытие личного состава раненными на 44 процента превышали среднемесячные потери в течение всей Великой Отечественной войны, а в августе это превышение составило даже 73 процента. Это подтверждает, что для обеих сторон боевые действия летом 1943 года были тяжелейшими боями Второй мировой войны независимо от того, в наступлении или обороне они находились. Однако имелось одно решающее отличие: Советский Союз смог быстро возместить ужасные потери, и это было не только потому, что его население вдвое превышало население Германии. Последняя в противостоянии с СССР имела дело с коалицией, охватывающей половину мира, ресурсы которой многократно превышали ресурсы любой из стран «оси». Хотя Германский рейх в последующие месяцы смог увеличить производство вооружений, но потери в людях возместить было невозможно. Только с июля по октябрь 1943 года сухопутные войска Германии на Восточном фронте в общей сложности потеряли 911 000 человек, получив в качестве пополнения только 421 700. Измотанные дивизии тем самым могли обновляться еще реже. Манштейн в своем личном дневнике 27 августа отметил, что нет сомнений в том, что положение серьезно и что войска близки к концу. Двумя неделями позднее Геббельс записал в своем дневнике: «Наши солдаты выдохлись, наши войска обескровлены» [268] .

268

Goebbels, Tagebucher, tkil II, Bd. 9, S. 452 (Eintrag vom 9.9.1943)

«Сейчас в наших авторитетных кругах встает вопрос, а возможно ли вообще победить Советский Союз военными методами» [269] . — Значение Курской битвы для Германии и для Советского Союза

Для германской стороны провал летнего наступления на Курск означал тяжелое моральное поражение. Гитлер в начале июля 1943 года в дневном приказе своим командирам объявил, что «значение первых ударов в этом году» носит «выдающийся характер» и что «от успешного проведения этих первых в 1943 году больших ударов зависит гораздо больше, чем от обычной победы». Следующий дневной приказ он посвятил всем солдатам атакующих подразделений. Он начинался словами: «С этого дня вы вступаете в большое сражение, исход которого может иметь решающее значение для войны». Почти в конце приказа Гитлер еще раз подчеркнул: «И вы должны знать, что от успеха этой операции может зависеть все» [270] . Фюрер сознательно преувеличил значение предстоящего сражения для мотивации солдат. Это соответствовало его пропагандистским максимам. Еще в «Майн кампф» в 1924 году он писал: «Во всех случаях, когда речь идет о выполнении кажущихся невыполнимыми требований или задач, все внимание народа должно быть направлено только на этот вопрос, так, как будто от его решения действительно зависит “ Быть ил и не быть“. Только так народ будет добровольно и действенно предпринимать большие усилия с полным напряжением сил. И это есть самое первое непременное условие, которое необходимо для движения по такому тяжелому отрезку человеческого пути, которое дает возможность руководству направить массы народа прямо к цели, к ее достижению, а лучше — к ее завоеванию, и эта цель будет представляться как одна-единственная, достойная человеческого внимания, и от достижения которой зависит все» [271] .

269

Ebd., S. 142 (Eintrag vom 22.7.1943).

270

Klink, Gesetz, S. 329 f.

271

Hartmann, Hitler, Bd. 1, S. (263) f.

Однако летом 1943 года тактика пропаганды обернулась бумерангом. Когда названное решающим наступление на севере от Курска через неделю, а на юге почти через две недели было прервано, многие солдаты были разочарованы. Лейтенант Карл Фрейганг, служивший в 7-й пехотной дивизии, записал 16 июля 1943 года в своем дневнике: «Мы должны идти назад!!! Все жертвы были напрасными, все усилия были бесполезными, я плакал от ярости и бессилия» [272] . 17 августа 1943 года майор Маркус фон Буссе подготовил отчет о поездке на фронт, которую он совершил по заданию орготдела Генштаба Сухопутных войск в период с 12 по 15 августа. Помимо командования группы армий «Центр», фон Буссе посетил несколько армий, корпусов и дивизий, чтобы ознакомиться с полученным боевым опытом. Он охарактеризовал настроение на фронте следующим образом: «Вера в руководство угрожающе пошатнулась. <..> Наступление “Цитадель“ должно было быть решающим — за ним последовали тяжелые бои в отступлении. У командиров отсутствуют текущие ориентировки, поскольку в сегодняшнем положении они не в состоянии отвечать на многочисленные вопросы, возникающие у солдат» [273] .

272

Haag, Berichte, S. 86.

273

Reisebericht des Majors G. von Busse zur Heeresgruppe Mitte, 17.8.1943, BArch, RH 10/54, Bi. 92 Hervorhebung im Original).

С оперативно-исторической точки зрения Курская битва стала началом большого немецкого отступления. Несмотря на надежды немецкого командования, советско-германский фронт больше не оставался в покое. Уже 7 августа началось советское наступление на Смоленск, шестью днями позднее Красная Армия снова начала атаковать Донецкий бассейн. За этим, 26 августа, последовало наступление на Полтаву, а 1 сентября — на Брянск. Теперь Гитлеру стало абсолютно понятно, что вермахт не в состоянии обеспечить решающий поворот войны на Восточном фронте. Поэтому осенью 1943 года он перенес стратегический центр войны в Западную Европу. Если бы удалось нанести западным союзникам тяжелое поражение при высадке во Франции, полагал Гитлер, война все еще могла быть выиграна.

Был ли Курск в стратегическом смысле решающим сражением или даже сражением, определяющим ход войны, как до

сегодняшнего дня часто утверждается? Однозначно нет, поскольку были и другие события, гораздо в большей степени изменившие дальнейший ход Второй мировой войны, например, вступление в войну США, провал обоих немецких наступлений на Восточном фронте в 1941 и 1942 годах или сражение у Мидуэя в июне 1942 года, вследствие которого в тихоокеанском театре военных действий инициатива перешла от японцев к американцам. Тем не менее Курская битва ознаменовала собой поворотный пункт, поскольку отчетливо показала всем наступивший окончательный перелом на Восточном фронте. Развитие событий, сопровождаемое этим переломом, началось еще раньше, и уже Сталинградская битва показала грядущее поражение Германии. Но успехи немцев в марте 1943 года и последовавшая за ними пауза на германо-советском фронте пробудили у немцев надежду на то, что Германия все еще может победить Советский Союз военными методами. Тем отчетливее стало ясно после провала немецкого летнего наступления, что война на востоке не может быть выиграна, поскольку существовала антигитлеровская коалиция и Германия вела войну на несколько фронтов. Служба безопасности СС 2 сентября 1943 года так характеризовала настроение населения Германии: «Самую серьезную озабоченность вызывает положение на Восточном фронте. Если до сих пор не удалось нанести Советам решающее поражение, появились опасения, что это вообще невозможно...» [274] Четырьмя днями позднее служба безопасности доложила: «Примечательно, что в настоящее время все возрастающее количество отпускников с Восточного фронта приезжают домой с пессимистическими настроениями, хотя они же еще несколько месяцев тому назад имели твердую, как скала, убежденность и полную веру в победу нашего оружия» [275] . 18 сентября 1943 года Карл-Фридрих Колбов, глава правительства провинции Вестфалия, записал в своем дневнике: «Угроза Германии с востока выросла до огромной опасности, и о грядущей зиме я могу думать только в серых тонах. Если наш фронт на востоке будет сломлен, тогда война проиграна, и мы все вместе с ней. Надеемся только на чудо и на немецкую храбрость» [276] . Сражения летом 1943 года оказали решающее воздействие как на боеспособность германских сухопутных войск на востоке, так и на моральный дух как на фронте, так и в тылу.

274

Boberach, Meldungen, Bd. 14, S. 5700 (Hervorhebung im Original)

275

Ebd., S. 5715 (Hervorhebung im Original).

276

Kolbow, Tagebucher, S. 598.

Однако и для советской стороны Курская битва имела долговременные последствия. Не удалось уничтожить немецкие войска на фронтовой дуге у Орла и в районе Харькова, как это предусматривалось операциями «Кутузов» и «Полководец Румянцев». Также не удалось достичь оперативных целей, поставленных Ставкой в рамках всего 1943 года. Заместитель начальника оперативного управления советского Генштаба генерал-лейтенант Сергей Штеменко в своих мемуарах, вышедших в 1968 году, вспоминал, что операция «Кутузов» имела целью «наступление силами Западного и Брянского фронтов прямо на запад с целью разгрома орловской группировки и последующего овладения Белоруссией, а затем вторжения в Восточную Пруссию и Восточную Польшу» [277] . Все это удалось Красной Армии только год спустя.

277

Штеменко Генеральный штаб, стр. 170.

Потери советской стороны в Курской битве были столь высоки, что для многих русских историков даже сегодня очень тяжело признать их истинный масштаб. Они слишком привыкли к распространяемому в течение десятилетий официальному мифу о том, что Курская битва окончилась сокрушительной победой Красной Армии и отмечена прежде всего огромными потерями немецкой стороны. В действительности победа под Курском была оплачена такой ценой, которую русский историк Борис Соколов еще двадцать лет назад назвал «катастрофической» [278] . Но для Советского Союза главным было то, что Красная Армия победила как в Курской битве, так и во Второй мировой войне. И согласно коммунистической идеологии победа Красной Армии носила «закономерный характер» и продемонстрировала мнимые преимущества советского общественного строя [279] . «Учиться у Советского Союза значит учиться побеждать», — так звучал широко используемый пропагандистский лозунг в Германской Демократической Республике [280] . Многочисленные ошибки советского командования, тактическое превосходство вермахта и огромные потери Красной Армии не вписывались в образ собственной гениальности и соответственно замалчивались в советской историографии.

278

Boris V. Sokolov: The Battle for Kursk, Orel, and Char'kov: Strategie Intentions and Results. A Critical View of the Soviet Historiography, in: Foerster, Gezeitenwechsel, S. 69–88, Zitat S. 86.

279

Solowjow, Wendepunkt, S. 13.

280

Jahn, Russen, S. 147.

Но и бывшие генералы вермахта, сильно повлиявшие на немецкую историографию в первые послевоенные десятилетия, предприняли много усилий, чтобы наложить шлейф забвения на бесславные события, а также на собственные ошибки. Обе стороны меньше интересовались правдой, чем созданием мифов. И были в этом весьма успешны.

5. ЛОЖНЫЕ ПОБЕДЫ: БИТВА ЗА ПАМЯТЬ

«Это необъяснимо, доже задним числом, как высшее командование (...) могло одобрить план Гитлера, который в своем зародыше уже с самого начала был обречен на неудачу» [281] . — Курская битва в воспоминаниях германских военных

281

Teske, Spiegel, S. 188. Das Zitat wurde hierfur die Uberschrift verkurzt. Es lautet im Original: «Es ist nachtraglich unerklarlich, wie die Oberkommandos der Wehrmacht, des Heeres und der Heeresgruppe Mitte diesem Plan Hitlers, der den Keim des Misslingens von vornherein in sich trug, zustimmen konnten.

С германской стороны в первые годы после Второй мировой войны все военные, почти без исключения, старались создать картину Курской битвы под лозунгом: «Во всем виноват Гитлер!» Так, по утверждению тогдашнего начальника Генштаба Курта Цейтцлера, «“Цитадель“ была единоличной идеей Гитлера, от которой никто не смог его отговорить». Цейтцлер, который во время Второй мировой войны был преданным поклонником Гитлера и 30 января 1944 года получил золотой партийный значок НСДАП, в своих послевоенных воспоминаниях не сказал ни единого доброго слова о своем «фюрере».