Кутузов

Михайлов Олег Николаевич

В семь утра Наполеон приказал возобновить наступление. Маршал Ней атаковал на левом фланге; корпус Жюно, переданный в распоряжение Нея (сам Жюно после проявленной им нерешительности в бою у Аутино, под Смоленском, был отозван императором из армии), стал во вторую линию; Мюрат двинул три кавалерийских корпуса. Латур-Мобур остался в резерве.

Видя, что дивизиям Воронцова и Неверовского не устоять под напором сил, которые развертывались у него на глазах, Багратион послал за полками Коновницына, стоявшими на Старой Смоленской дороге. Кроме того, он взял несколько батальонов из второй линии корпуса Раевского, располагавшегося правее его,

подвинул из резерва 2-ю гренадерскую дивизию принца Мекленбургского и разместил ее влево от Семеновского. Словом, он стянул к угрожающему месту все, что имелось у него под рукой, и послал просить Кутузова о немедленном подкреплении.

Главнокомандующий направил Багратиону со своего правого фланга 2-й пехотный корпус Багговута, несколько полков 3-го кавалерийского корпуса и из общего резерва – три пехотных гвардейских полка, восемь гренадерских батальонов, три кирасирских полка и три артиллерийские роты. Но, пока помощь приспела и князь Петр Иванович готовил ответный удар, неприятель ворвался в Семеновские флеши, защищаемые одной сводно-гренадерской дивизией Воронцова.

Корпуса Нея, Даву, Жюно и Мюрата вели атаку, подкрепляемую 130-ю орудиями, большей частью гаубицами. Их навесной огонь производил ужасные опустошения среди русских егерей. Однако артиллерия и пехота Воронцова вели ответный меткий огонь по наступающим, хотя и не могли остановить их. Сам Воронцов находился в центре своих позиций. Видя, что редуты потеряны, он взял батальон егерей и повел его в штыки, но получил штыковое ранение. Ему выпала судьба быть первым в длинном списке русских генералов, выбывших в тот день из строя...

Стоявшая во второй линии дивизия Неверовского пошла в штыковую контратаку. Кирасиры, несколько полков драгун и улан помогли пехоте, и сражение сделалось всеобщим. Даву и Ней несколько раз посылали к Наполеону гонцов просить подкрепления. Наполеон отвечал, что еще слишком рано вводить в дело свежие войска.

Против самой оконечности левого фланга русской армии по Старой Смоленской дороге рано поутру двинулся корпус Понятовского, вытеснил русских стрелков из деревни Утицы и атаковал гренадер 3-го корпуса Тучкова. Нападение было отбито. Понятовский возобновил атаку и понудил Тучкова отойти к высотам за Утицей. Неприятель последовал за ним, атаковал высоты и овладел ими.

Силы были неравные: против Понятовского Тучков имел лишь одну дивизию, так как другая – Коновницына – была уже отправлена на помощь Багратиону. Тучков просил о подкреплении; Кутузов отрядил ему дивизию Олсуфьева из корпуса генерал-лейтенанта Багговута, только что переведенного на левое крыло. Когда дивизия заняла боевой порядок, Тучков решил вернуть высоты. Он смело атаковал противника с флангов и выбил его, но сам получил смертельное ранение. Начальство над войсками принял Багговут. Понятовский отступил и на несколько часов ограничился канонадой, опасаясь быть завлеченным в засаду и не имея связи с главной армией Наполеона.

Меж тем войска Багратиона вели кровопролитный бой. Взаимные атаки русских и французов возобновлялись с новой и новой яростью. Сколько ни отбивали солдаты Багратиона неприятелей, те наступали и наступали, пытаясь закрепиться на Семеновских флешах.

Подоспел Коновницын. Не дав французам передышки, он кинулся на них со своей дивизией. Презирая всю жестокость огня, солдаты пошли в штыки и с криком «ура» опрокинули неприятеля.

Тела убитых и раненых сплошь покрывали окрестности. Солдаты выбывали

тысячами, офицеры – сотнями. После ранения Воронцова та же участь постигла племянника Суворова Горчакова и принца Мекленбургского. Командир Астраханского гренадерского полка Буксгевден, истекая кровью от трех полученных ран, пошел впереди своих солдат и погиб на батарее. Начальник штаба 6-го корпуса Федор Федорович Монахтин, указывая колонне захваченную неприятелем батарею, сказал:

– Ребята! Представьте себе, что это Россия! И отстаивайте ее грудью богатырской!

Картечь повергла его полумертвым на землю. Последними словами Монахтина были:

– Наши дрались, как львы; это был ад, а не сражение...

Генерал-майор Александр Алексеевич Тучков 4-й, брат корпусного командира, под огнем противника закричал своему Ревельскому полку:

– Дети, вперед!

Солдаты, которым стегало в лицо свинцовым дождем, остановились в нерешительности.

– Вы стоите?! – воскликнул Тучков. – Я один пойду!

Он схватил полковое знамя и кинулся вперед. Картечь пробила ему грудь. Ревельцы подхватили знамя и бросились прямо на пушки.

Желая во что бы то ни стало сломить русских на их левом фланге, Наполеон поставил здесь более четырехсот орудий. Под их прикрытием пехота и конница возобновили наступление. Французы смело атаковали наши позиции, отвагой своей вынуждая похвалы у самого Багратиона.

Видя невозможность остановить неприятеля ружейным и пушечным огнем, Багратион приказал идти в штыки.

5

Искусственные молнии бегали по искусственным тучам. За густым дымом и кровавым паром не видать было и солнца. Какие-то странные сумерки опустились на левое крыло русских войск, где атаку за атакой отражали ярославцы-гренадеры.

Переведенные из резерва, они сперва оглохли и ослепли посреди этого громоносного чада. Лишь несколько минут спустя Сергей Семенов начал различать уже не синие, а грязные колонны, идущие посреди человеческих и конских трупов, подбитых пушек, разметанного оружия, в лужах крови и головешках.

– Идут, дяденька Прокопьич! – испуганно сказал востроносый парнишка, у которого большой, не по размеру, кивер сидел на оттопыренных ушах.

– Ну и что, идут? – с нарочитой сердитостью перебил его унтер-офицер. – Чай, не слепой, Санька, вижу. Как идут, так и лягут...

Семенов, совершенно седой, с повыцветшими от пороховой гари глазами, когда-то васильковыми, обернулся к гренадерам:

– Дети! Делай как я!..

Он повернул суму, разорвал обертку и, выхватив патрон с пулей, зарядил ружье, а два патрона заткнул поближе, между пуговиц мундира.

– Стреляй целко! Береги пулю в дуле, как учил батюшка наш Александр Васильевич! Да подпусти синекафтанников так близко, чтобы ни одна пуля даром не пропала...

Французы шли с необыкновенным, ужасающим спокойствием. Сзади русской линии ахнули пушки и уже не прекращали своего рева, заворковал наконец и перекатный ружейный огонь. Но неприятель смыкал ряды, оставляя груды убитых и раненых, и с маниакальным упорством, словно за его плечами был Париж, продолжал наступать. Ядра пронизывали толщи колонн, гранаты лопались в рядах, и картечь дождила их сверху. Ружейный батальный огонь пронимал их насквозь, раздирая на части. Первые ряды французов уже подошли вплотную, когда оказалось, что позади все полегло и перебито. Тогда они не побежали, а попятились, и в отступлении своем падая лицом к русским.