Квартира муж и амнезия
Шрифт:
—Я тут бумаги Толика разбираю, хочу найти телефон его матери. Надо же сообщить, что он... умер. — На последних словах Тамарочкин голос задрожал, из глаз покатились крупные слезы.
— Тамарочка, милая, не плачь! Мне очень жаль, ты не представляешь, как мне жаль бедного Толика! — Рита села на диван рядом с Тамарочкой и приобняла ее за плечи.
— Ой, Ритка, что же это творится-то, а? Только мужика себе хорошего нашла, только думала жизнь свою устроить — и нет его! Кто же знал что он от головной боли помрет! Да если б я знала,
— Тамара, Тамара, что значит, от головной боли помер? Разве он не с лестницы упал? — вмешался Матвей.
— Упал! — подняла Тамарочка зареванное лицо. — Голова у него закружилась, и упал! Из-за мигрени упал! Ой, боже ж мой, и за что мне это!Нет его и нет! Выскакивает обычно минут на десять, а тут уже больше часа прошло! Куда, думаю, подевался, не на улицу же в тапках ушел! Может, думаю, в твою квартиру зашел, по старой памяти! Дверь открыла — а он на нижних ступеньках лежит и голова, голова... — зашлась в рыданиях Тамарочка, вспомнив, каким страшным кулем лежал Толик. Как она кинулась его поднимать, и как голова повернулась на шее под таким углом, под каким у живых людей не поворачивается.
— Тамара, погодите. А откуда известно, что он из-за головокружения упал? — спросил Матвей, морщась от Тамарочкиных причитаний.
— А от чего еще? Пошел курить к чердаку, голова закружилась, оступился, упал! Я когда сказала, что он часто головой маялся, врач так и записал: «несчастный случай».
— Он что, всегда там курил, у чердака?
— Ага. Даже баночку специально поставил для окурков. Он ведь такой аккуратный у меня был! Вон, все бумажки по порядочку разложены, в портфеле порядок, никакого мусора!
— Тамар, а какие мои бумаги ты нашла? Ты сказала, что мои бумаги нашла, когда дверь открыла, — спросила Рита.
— А, это... Документ на квартиру. У Толика почему-то в бумагах затесался. Вот, — подала Тамара плотный листок, где сверху было крупно написано: «Свидетельство о регистрации».
— Тамарочка, это же первый экземпляр свидетельства, — удивилась Рита. — Он же пропал, когда тетя Тая умерла, мне из-за этого пришлось копию брать. Как он у Толика оказался?
— Не знаю. Он ведь тоже помогал, когда Таисия померла, звонил куда надо, справки собирал всякие. Может, ему это свидетельство нужно было?
— А почему не вернул тогда?
— Не знаю. Мы же поначалу думали, что ты аферистка какая. Тетка ведь про тебя никому не рассказывала. Может, он придержал бумагу до выяснения, а потом и не успел отдать!
— Можно я взгляну? — Матвей взял свидетельство, отошел к окну и стал его разглядывать. На оборотной стороне бумаги карандашом было написано «Зубова Таисия Спиридоновна». На лице вой — стандартные строчки с Ритиными паспортными данными. Глаза Матвея перебирали текст, а в голове складывалось ощущение дисгармонии. Что-то не то. Что-то опять не так.
В дверь позвонили длинным настойчивым звонком, потом кто-то пошел по коридору.
— Вы что, двери не закрыли? —
— Я думал, она захлопнулась, — начал объяснять Матвей, и тут в комнату влетел разъяренный Гриша.
— Тамара, мне сказали, Рита у тебя! А, вот и ты. Ну-ка, объясни, что происходит? Почему ты ушла из дома, почему третий час неизвестно где шляешься, почему твой мобильник заблокирован?
— Заблокирован? — удивилась Рита и полезла в сумочку. — Ой, разрядился.
— Слушай, неужели в твоей дырявой голове не держатся даже мысли о том, что мобильник нужно заряжать время от времени!
— Гриш, смени тон! — тихо попросила Рита, разглядывая свежую розовую царапину на его щеке. — Я не люблю, когда на меня кричат.
— А я не люблю, когда меня водят за нос. Пошли домой, немедленно!
«Никуда я с тобой не пойду!» — собиралась сказать Рита.
— Никуда она не пойдет, — опередил ее Матвей. Его, стоявшего возле окна, Гриша сразу не заметил. Но после этих негромких слов оглянулся, разглядел и расплылся в издевательской улыбке:
— Господин генеральный директор! Так это она с вами три часа невесть где шляется? Вы что же, на мою жену глаз положили, а? Или ваши отношения уже ниже глаз зашли? Может, оттого у нее и крыша съехала, оттого она мужа родного не узнает, а? Только вам она зачем, с крышей набекрень, а? Игрушки-то уже закончились, тут уже диагноз начинается! Или вас только сумасшедшие бабы заводят, а? Как та истеричка, что вопила у нас в квартире, а?
От Гришиных издевательских вопросов в голове у Матвея будто надувались тугие красные пузыри. От каждого «а?» — свой пузырь. В голове от пузырей стало тесно, и Матвей понял, что Гришу пора бить.
— Ты что несешь, придурок? — сказал он для разминки, чувствуя, как пузыри сливаются в один тугой комок ярости.
— Матвей, не надо! — вдруг громко сказала Рита. — Гриша, пойдем домой.
Она встала с дивана, взяла Гришу за руку и быстро утащила его из Тамарочкиной квартиры.
— Как вас там, Матвей, да? Хотите, я вам чаю заварю? — сочувственно спросила Тамарочка у Матвея, который стоял столбом посреди комнаты и, дурак дураком, сжимал бесполезные теперь кулаки. Что это сейчас было?
— Да, хочу. Спасибо, — очнулся он.
— Тогда пошли на кухню.
Кухня в этой квартире тоже была роскошной. Дубовый паркет, ряд шкафов и тумбочек из натурального дерева, на стене плитка, имитирующая шлифованный камень. Тамарочка, явно переключившаяся со своего горя на более свежие события, захлопотала с чайником. Матвей втиснулся за стол, на угловой диванчик, подпер подбородок рукой и задумался. Что произошло? Почему Рита так легко ушла с этим человеком? Неужели этот Гриша все-таки ее муж? А он, Матвей, опять оказался в дурацком положении. Опять выглядел смешным. Тоже мне защитник чужих женщин! Матвей сидел, бездумно уставившись в лиловую гроздь винограда, нарисованную на клеенке. Клеенка покрывала стол на кухне, виноград вместе с яблоком и грушей образовывал яркие натюрмортики, там и сям разбросанные по поверхности стола. С остальной обстановкой кухни они совершенно не вязались.