Квартира (рассказы и повесть)
Шрифт:
Магда вспомнила про зеркало. В прихожей она ткнула пальцем в стену, и Сергей торжественно вбил первый гвоздь. По настоянию Магды, зеркало было повешено не вертикально, а горизонтально. Когда перед ним очутились все трое: Магда, Надюха и Сергей между ними, Магда дотянулась за спиной Сергея до Надюхиного локтя и, обняв Сергея за талию, сказала со смехом:
— Групповой портрет с мужчиной.
Надюху покоробила эта шутка, но так празднично было на душе, что она тут же и забыла про неё. К тому же пора было угощать гостей-помощников.
Пили
— Существует зло, — говорил он, наставив на Сергея свои линзы-очки и потягивая вино, — и существует добро. Между ними идёт постоянная борьба, и то и дело зло оборачивается добром, а добро — злом. Мир держится на равновесии сил, и если бы не было зла, не было бы прогресса.
Он обращался только к Сергею, на женщин вообще не обращал внимания, словно их не было в комнате.
Магда, пытавшаяся было вставить слово, поняла, что с Кохановым ей не справиться, и выманила Надюху в кухню для своего, выношенного разговора.
— Ну что, милочка, ты довольна? — спросила она Надюху, взяв её за плечи и подведя к окну. — Один вид — закачаешься.
Надюха помнила всё, и ей было неловко теперь за свои резкости с Магдой, за брезгливый и даже презрительный тон, с которым возвращала ей злополучную помаду. Она обняла Магду, прижалась к ней, передавая в этом своём порыве и вину, и раскаяние, и благодарность. Магда потрепала её по щеке, сказала небрежно, вроде бы в шутку:
— Чистюля, заработать отказалась… — Она предупреждающе погрозила Надюхе, как бы предостерегая её от необдуманных слов. — Ладно, я не в обиде. Ты дура, Надька, и мне тебя искренне жаль. Живёшь в каком-то выдуманном мире, витаешь в облаках. Вот в новую квартиру въехала, а за душой — одни долги. Как будешь выкручиваться? Надо же купить мебель, рассчитаться с долгами. Потом каждый месяц выплачивать в кооператив, есть, пить, одеваться. Как ты всё это себе мыслишь?
Надюха, задумчиво глядевшая в окно, пожала плечами. Магда прошлась по пустой кухне, примериваясь, где что поставить.
— Вот здесь, — показала она в угол за газовой плитой, — станет холодильник. А вот там, — она обвела рукой свободную стену, — повесишь кухонные шкафы. Лучше — из немецкого гарнитура. Над плитой — воздухоочиститель, тоже немецкий надо брать. Это я тебе достану. Плиту заменим на югославскую. На пол — древесные щиты и линолеум. Сто рублей всех делов, зато ноги сбережёшь. О комнатах особый разговор, я уже всё продумала…
— Что ты продумала? — удивилась Надюха.
—
— Магда, милая! — воскликнула Надюха. — О чём ты говоришь? Какие гарнитуры? Какие холодильники?
— А что? Не будешь дурочкой, как прежде, и всё станет реальностью. "Мечты — в реальность!" — мой девиз. Кстати, та помада всё ещё у меня, можешь взять. Вот тебе и холодильник. Инициативы побольше, смелости! А то так и проживёшь всю жизнь растяпой. Пойми, добра тебе желаю. И ты, и твой Серёга — оба вы мне по душе, иначе бы не возилась с тобой…
Надюха молчала, упрямо склонив голову. Магда усмехнулась:
— Молчишь? Ну-ну.
— Не сердись, не обижайся. Не могу я, как ты, не получается. У тебя свои взгляды, у нас с Серёгой — свои. Так что спасибо тебе большое за доброту, но… — Надюха потянулась было к ней с простодушной искренностью, но Магда вдруг внезапно отшатнулась.
— За себя говори, только за себя, — сказала она, смерив Надюху холодным взглядом. — За Серёгу не надо, он не такой дурак, как ты…
В первый момент Надюху поразили не сами слова Магды, смысл которых не сразу дошёл до неё, а резкая, словно пощёчина, перемена в Магде — от, казалось бы, искренней доброжелательности к явной враждебности.
— Что ты, Магда? — пробормотала Надюха. — О чём ты?
— Ты всё витаешь в заоблачных высях, а я спущу тебя на грешную землю. Это пойдёт тебе на пользу. На земле надо жить, а не порхать в облаках. На земле! Тогда, может, поймёшь такую, как я… — Магда вытянула шею. — Серёженька твой не только твой, но и мой… Не веришь? Вру, думаешь. А у него вот здесь, — она ребром ладони с маху показала где, — шрам, длинный шрам, потому что аппендицит и грыжу зараз, одной операцией…
Её глаза округлились, будто остекленели, чёрные кружки зрачков показались Надюхе люками в страшный и неведомый доселе мир.
— И как же это? Когда? — спросила Надюха, удивляясь тому, что ещё может разговаривать с Магдой, смотреть на неё, стоять рядом. Она как бы отстранилась сама от себя и теперь наблюдала за собой сверху — холодно, беспристрастно, как судья за барахтающимся в воде пловцом на дальнюю дистанцию.
— А на прошлой неделе, когда за деньгами приходил, — сказала Магда, жадно следившая за выражением лица Надюхи.
— Значит, купила его?
Магда нервно рассмеялась:
— Не-ет, милочка, мужиков я не покупаю, они меня так любят. Я сразу дала ему деньги, и он мог бы уйти, но не ушёл… Ну, что же ты умолкла? Ну, дай мне хотя бы по морде.
Надюха прислонилась к подоконнику — её била мелкая дрожь. Нередко бывает, что человек мягкий, порядочный пасует перед внезапной наглостью, отступает, сознательно или бессознательно пренебрегая необходимостью тут же, немедленно дать сдачи, ответить ударом на удар. Так получилось на этот раз и у Надюхи: ярость, вспыхнувшая было в ней, погасла, оставив после себя растерянность, недоумение, глухую тоску.