Квартира

Астахов Павел Алексеевич

Артем развернул бумагу. Теперь вылепленный из скульптурной глины злоумышленник стоял на листе бумаги и тупо глазел на следователя.

— Это тот, кто вымогал у Коробкова документы на жилье, тот, кого неоднократно видела моя соседка, и тот, кто напал на меня вчера. Собственной персоной. Это вам как?

Артем впился взглядом в лицо следователя, но на нем так ничего и не отразилось.

— Никак. Подайте в установленной форме заявление. Проведем проверку, разберемся. Только не мне. Участковому. Порядок для всех один.

Артем встал и, не прощаясь, вышел из кабинета. О будущих результатах

расследования советника юстиции Онаньева по факту гибели Андрея Андреевича Павлова он уже догадывался.

Митинг

Выйдя от следователя, Павлов мысленно перебрал все, что узнал за минувшие дни, и еще более утвердился в мысли, что дом «заказан» какой-то богатой фирмой и его намерены расселить, а затем реконструировать или перестроить — для еще одной перепродажи.

«Попробовать найти эту фирму?»

Нет, Артем не собирался спускать одноухому левше смерть отца, и — да, он прекрасно помнил, что лишь вчера вечером его самого едва не изувечили. Но следствие эти два «совпадения», вкупе с показаниями Штольц и календарем покойного Коробкова, нимало не интересовали, и адвокат просто вынужден был отринуть эмоции и смотреть в корень всего. А в корне всего стояла даже не его персональная квартира, а весь их старый дом.

«И из кого начинать вытряхивать правду? Из Жучкова?»

В принципе, у Жучкова могли быть некоторые связи, но Артем понимал: управдому в одиночку такое колоссальное дело не под силу — должно быть замешано и его начальство.

«И как я узнаю, что там на самом деле?»

Положа руку на сердце, быстро докопаться до истины, шагая от Жучкова и вверх, по всем инстанциям, было нереально. А время поджимало. Надо было шагать через голову.

«И кто поможет? Ковтун?»

Пожалуй, министр строительства был единственным, кто обладал достаточной властью, чтобы просто позвонить и узнать.

«К нему!» — решительно подвел итог сомнениям Артем и в считаные минуты доехал до здания министерства.

Надо сказать, что Министерство строительства занимало целый квартал вдоль Красной площади. Такая близость исторически была связана с тем, что после неудачной попытки разоблачить устаревшие методы работы Политбюро ЦК КПСС Борис Николаевич Ельцин был отправлен возглавлять именно строительную отрасль страны. Став президентом, он не забыл соратников, помогавших ему выжить и окрепнуть, и переселил их поближе к Красной площади. А пост министра строительства с тех пор стал знаковым. Впрочем, эта близость к центру Москвы и сделала министерство заманчивой мишенью для разного рода протестующих. Вот и сегодня парадный вход оказался перекрыт пикетом.

Артем оглядел плотную, сдержанно гудящую толпу. Вот старичок с дощечкой на длинном шесте, и на дощечке черной краской: «ВЕРНИТЕ МОЙ ДОМ!!!» Вот незадачливые инвесторы, типа семьи Губкиных, с наклеенными на транспаранты яркими рекламными проспектами и фотографиями пустырей и котлованов. А впереди всех стояла старушка в облезлой кроличьей шубе, и в руках у нее был маленький рукописный плакатик: «МОЕ ДОСТУПНОЕ ЖИЛЬЕ — ПОДВАЛ И МОГИЛА!» Артем даже вздрогнул от такой пронзительной откровенности.

— Смотрите! Павлов! — мгновенно узнали его в толпе. — Из телека!

— Эй! Господин судья! А почему

вы не вызовете на свой суд Ковтуна?! Мы бы дали вам все нужные показания!

— Да он из той же компании! Зачем он, думаете, в министерство идет? Нам помогать? А фигушки!

Пикетчики — все разом — смолкли, и Артем понял, что надо хоть что-нибудь сказать.

— Друзья, я попал в такую же ситуацию, как и вы, — сказал он все, как есть.

— Фью-ю-ють! — присвистнул мужчина в дубленке. — Сапожник без сапог?

— Точнее, адвокат без квартиры, — поправил Артем.

Пикетчики сплотились вокруг почти мгновенно, и Артем, немного сожалея о том, что вообще попал в эту ситуацию, был вынужден рассказывать подробнее.

— У меня недавно умер отец. Оказалось, что он не успел до конца приватизировать квартиру. А я в ней живу много лет. С детства. Теперь меня пытаются выкинуть из отцовского жилья. А дом… дом, как я чувствую, вообще под вопросом.

— А чего ж ты, милый, не прописался-то? — подозрительно спросила старушка в облезлой кроличьей шубе.

Артем понимающе кивнул:

— Справедливый вопрос, матушка. Был прописан. Женился, выписался. Сейчас прописан у жены, теперь уже бывшей. Обычная жизнь. Как у всех.

— Меня тоже моя бывшая турнула, — сочувственно откликнулся молодой толстый парень с пышной бородой, — теперь вот бомжую по друзьям. А может, примкнешь к нам, адвокат? Ковтуна на телесуд перед всей страной вызовешь!

Предложение выглядело столь абсурдным, что толпа дружно засмеялась.

— Давайте к нам!

— Валенки и рукавицы выдадим!

Артем криво улыбнулся, — уж очень время поджимало.

— Мне еще на прием надо попасть, — болезненно произнес он, — если я хоть немного промедлю, я просто потеряю квартиру и наверняка пополню ваши дружные ряды. Поэтому позвольте, я пройду.

И пикетчики, видя, что с ними честны, и прекрасно понимая, что стоит у человека на кону, расступились — без единого попрека.

Цифры

Егор Кузьмич писал все утро. Он тщательно выводил буквы и слова, выстраивал их в аккуратные столбики и напротив каждого столбика помещал цифры; проверяя себя, щелкал кнопками большого калькулятора, писал, считал, снова писал, складывал и умножал. В конце листа Егор Кузьмич подводил черту и аккуратно вписывал в графу «Итого» очередную цифирь. И поскольку трудовой день он начинал по армейской привычке в семь утра, до начала приема к десяти часам Ковтун уже успевал заполнить несколько листов. В десять ноль-ноль секретарь, как всегда, занесла большую кружку крепкого чая, и Ковтун потянулся, хрустнул суставами и с удовольствием отхлебнул янтарной влаги.

— М-м-м. Красота! Танечка, не звонил ли Поклонский?

— Нет, Егор Кузьмич. Но пришел и ждет приема Павлов Артемий Андреевич.

— Павлов?! — изумился Ковтун; он полагал, что с Губкиными все решено раз и навсегда.

Секретарша испуганно подобралась: она истолковала его изумление по-своему.

— Вы сами сказали, Павлова — вне очереди…

Ковтун откинулся в кресле.

— Что ж… пусть заходит.

Обычно он решал проблемы такого уровня в один щелчок пальцами. И только сегодня все покатилось в точности в обратную сторону.