Кыпчаки в истории средневекового Казахстана
Шрифт:
Канглы
В Сыгнакских владениях преобладали кыпчаки, уранийцы-кимаки и канглы. Во время Махмуда Кашгарского ещё не существовало народа канглы, слово «канглы» приведено у него только как «имя знатного человека среди кыпчаков» [864] . Согласно С.Г. Кляшторному, возникновение этнонима канглы «тесно связано с завоеванием кимако-кыпчакскими племенами древних печенежско-огузских земель по Сырдарье и в Приаралье» [865] . С.А. Толстов рассматривает этот этноним как переоформление этнонима кангар (кенгерес) в результате ассимиляции части печенежских племён кыпчакской конфедерацией [866] . Принятие его первоначально верхушкой кыпчакских родов выражало стремление связать себя с древней генеалогической традицией завоёванных земель, прежде всего по Сырдарье, и таким путём легитимировать свои права на власть над страной [867] . Так что под канглы надо видеть не какое-то новое этническое наслоение, а производное от метизации огузско-печенежских и кыпчакских племён. Не удивительно, что этот этноним появляется в начале XII в., когда кыпчаки обосновываются вдоль восточного побережья Сырдарьи и к северу от Аральского моря. Поэтому ал-Нувейри и Ибн Халдун свидетельствуют, что канглы (кангароглы) входили в состав кыпчаков как одно из их племён [869] . О жителях степей к востоку от р. Урал Рубрук писал: «Прежде там были некие команы (кыпчаки), называемые кангле» [870] .
864
МК.
865
О соотношении этнонимов канглы-кангар-кенгерес-кангюй подробно см.: Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические памятники. М., 1964. С. 161–179.
866
Толстов С.П. Города гузов. С. 101.
867
Кляшторный С.Г. Указ. раб. С. 179.
869
СМИЗО. Т. 1. С. 539–540, 541.
870
Путешествия…
Что касается расселения канглов, то они, согласно источникам, обитали до нашествия монголов в основном в Сыгнакском владении кыпчаков, и, значит, мы вправе ожидать встретить их летние кочёвки на Иртыше, а зимовки — в долине Сырдарьи, Чу и Таласа. И действительно, Рашид ад-дин пишет, что кочевья канглов находились в верховьях Иртыша по соседству с найманами [871] . На юге канглы соприкасались с карлуками Семиречья. Поздний информатор Абулгази сообщал о них: «Канглы жили вместе с туркоманами, перешедши в область тюркменов, они поселились на берегах Иссык-Куля, Джуды и Телеща, здесь жили много лет» [872] . Мы уже писали, ссылаясь на замечание Махмуда Кашгарского, что под туркменами можно подразумевать, и карлуков. Живя в соседстве с карлуками в Семиречье, канглы попали в зависимость от местных караханидских владетелей, чья резиденция находилась в Баласагуне. В XII в. караханиды слабеют, и, как отмечал Джувейни, владетель Баласагуна «теперь не силён и не могуч. Карлуки и тюрки-канглы не только не утруждают себя в верности ему и досаждают ему, совершая набеги на его подданных, грабя скот и имущество» [873] . Доведённый до отчаяния и будучи не в состоянии отбить набеги канглов, правитель Баласагуна обратился за помощью к каракитаям, которые не замедлили воспользоваться предоставленной возможностью, и «гурхан воссел на престол Баласагуна. С потомка Афросиаба он снял титул хана, дав ему титул илек-туркмен… Когда прошло некоторое время, и его люди освоились и скот их набрался в теле, он подчинил канглы под свою власть» [874] .
871
Рашид ад-дин. Т. 1. Кн. 2. С. 209.
872
Абулгази. Родословное древо тюрков. 1906. С. 34.
873
Джувейни. Т. 1. С. 355.
874
Джувейни. Т. 1. с. 355.
Тот факт, что каракитаям сначала нужно было собраться с силами, чтобы покорить канглы, показывает силу и значение канглов в Дешт-и Кыпчаке. Имеется китайское известие о посольстве канглов вместе с найманами в Китай к императору династии Цинь между 1160 и 1190 гг.
Таким образом, мы предполагаем, что канглы до монгольского нашествия обитали в Сыгнакском владении кыпчаков, кочуя от Иртыша до низовьев Чу и Таласа. Известия же Плано Карпини и Рубрука о канглах севернее Аральского моря относится к более позднему времени после монгольских завоеваний, когда канглы переселились западнее к Аральскому морю.
Глава 5
Общественный строй и форма государственной организации кыпчаков в предмонгольское время
В силу особенностей среды обитания и специфики кочевого типа хозяйственно-культурной деятельности кыпчакское общество в XI — начале XII в. характеризуется определёнными особенностями в системе материального производства, в сфере социальных отношений, системе общественного строя, социальной и государственно-политической организации. Решение этих вопросов тесно связано с разработкой многих вопросов истории кочевых народов Евразии, выявлением и всесторонним изучением наиболее общих закономерностей в развитии кочевых социумов [875] .
Если прежде кочевничество понималось как особая форма хозяйственных занятий, социально-политической организации общества, то в последнее время было выдвинуто положение, имеющее большое эвристическое значение. Суть его в том, что кочевничество, с одной стороны, являлось особой формой взаимодействия общества и природы, а с другой — особой формой адаптации человека в специфических условиях среды обитания и базировалось на утилизации природных ресурсов по преимуществу биологическими средствами производства [876] . Несомненный интерес в этой связи представляет анализ материальной и духовной культуры, хозяйства и образа жизни, социальной организации и общественного строя, вопросов функционирования и жизнедеятельности кыпчакского кочевого социума исходя, разумеется, из тех возможностей, которые нам предоставляют письменные, археологические и другие источники.
875
См.: Марков Г.Е. Кочевники Азии. М., 1976; Фёдоров-Давыдов Г.Л. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973; Хасанов А.М. Социальная история скифов. М., 1975; Викторова Л.Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. М., 1980; Султанов Т.И. Кочевые племена Приаралья в XV–XVII вв., 1982; Плетнева С.А. Кочевники средневековья. Поиск исторических закономерностей. М., 1982; Масанов Н.Э. Проблемы социально-экономической истории Казахстана на рубеже XVIII–XIX вв. Алма-Ата, 1984; Андрианов Б.В. Неоседлое население мира: историко-этнографическое исследование. М., 1985; и др.
876
Марков Г.Е., Масанов Н.Э. Значение относительной концентрации и дисперсности в хозяйственной и общественной организации кочевых народов // Вестник МГУ. Сер. Истор. 1985. № 4. С. 86–96.
Формы хозяйства у кыпчаков
Согласно показаниям средневековых информаторов и данным археологических исследований, жители Дешт-и Кыпчака выглядели наиболее кочевым народом среди многих этносов и этнических групп Евразийских степей. Кочевой образ жизни кыпчаков неумолимо накладывал на их психологию, мировоззрение настолько глубокий отпечаток, что они и де представляли себе другого образа жизни. В этой связи можно привести в качестве образца один из ярких примеров, свидетельствующих о чрезвычайно глубоком проникновении в сознание кочевников особенностей их хозяйственно-культурной деятельности, а следовательно, осознании собственного отличия от жизни других народов, что находит своё концентрированное выражение в противопоставлении мы — они: «Мы — жители степи. У нас нет ни редких, ни дорогих вещей, ни товаров, главное наше богатство состоит в лошадях: мясо и кожа их служит нам лучшей пищей и одеждою, а приятнейший напиток для нас — молоко их и то, что из него приготовляется, в земле нашей нет ни садов, ни зданий; места наших развлечений — пастбища скота и табуны лошадей, и мы ходим к табунам любоваться зрелищами коней» [877] .
877
Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII вв. Алма-Ата. 1969. С. 226.
Сказанное можно проиллюстрировать. На обширнейшей территории Казахстана кочевой тип хозяйственной деятельности, господствовавший с начала I тыс. до н.э., носил экстенсивный характер. «Население обитает в юртах и кочует летом и зимой по пастбищам, лугам и около вод. Их богатство… овцы. Их пища — летом молоко, а зимой сушёное мясо» [878] , — доносит до нас анонимный автор «Худуд ал-Алама». Как видим и тип одного из древнейших видов передвижного жилища, приспособленного к кочевому образу жизни, — юрта [880] ,
878
Акишев К.А. К проблеме происхождения номадизма в аридной зоне Древнего Казахстана // Поиски и раскопки в Казахстане. Алма-Ата, 1972.
880
Бартольд В.В. «Худуд ал-Алам». Л., 186.
Согласно данным письменных источников и археологических материалов, можно представить и видовой состав животных, преобладавших в стадах кыпчаков. Например, Гардизи писал, что они владеют стадами коров и баранов, верблюдов у них нет [881] . Последняя фраза Гардизи об отсутствии у кочевников верблюдов свидетельствует только о том, что в его контексте речь идёт о территориях с холодным северным климатом, где верблюды не могли существовать, а не полном отсутствии в видовом составе стада кыпчаков. Главное богатство кочевников — их скот четырёх видов (лошади, овцы, верблюды, крупный рогатый скот) — воспето в эпосе разных тюрко-монгольских народов. Даже русские летописи, описывая, например, поход Владимира Мономаха в 1103 г. на донецких половцев, сообщают, что русские в качестве трофеев взяли тогда «скот и овец, коней и верблюдов» [882] . Вероятно, крупный рогатый скот разводился только в местах, пригодных для его содержания, в районах с более или менее умеренным климатом и отличным травостоем. Верблюды имели подсобное значение и разводились далеко не везде (на севере ареала их не знали) и вышеприведённое свидетельство Гардизи служит веским доказательством этого. Овцы играли одну из первостепенных ролей в повседневной жизни кыпчаков, ибо баранина служила основной пищей кочевых народов, к тому же овцы быстро восполняли запасы мяса, жира, а их шерсть и овчина служили для изготовления одежды и войлока, необходимых кыпчакам в их повседневном обиходе. Но любовь у кыпчаков, как и у большинства номадов, вызывали кони — «жемчужный скот» [883] , наиболее ценная и престижная часть стад [884] .
881
Маргулан А.X. Казахское прикладное искусство. Алма-Ата, 1986. Т. 1. С. 89–107; Муканов М.С. Казахская юрта. Алма-Ата, 1981.
882
ПСРЛ. Т. 1. С. 277.
883
См.: Шнирельман В.А. Происхождение скотоводства. М., 1980; Ковалевская В.Б. Конь и всадник: Пути и судьбы. М., 1977.
884
Кузьмина Е.Е. Распространение скотоводства и культ коня у ираноязычных племён Средней Азии и др. народов Старого Света. См.: Средняя Азия в древности и средневековье: история и культура. М., 1977. С. 28–52; и др.
В условиях кочевого быта лошадь была незаменимым животным, благодаря исключительной подвижности и выносливости, позволявшей осваивать далёкие земли, совершать продолжительные перекочёвки и опустошительные набеги. В степях Казахстана в эпоху средневековья «лучших коней приносили в жертву. Череп, и копыта коня служили оберегом… поклонялись наскальным изображениям копыт скакуна, которые в огромном количестве открыты в Центральном Казахстане, в горах Каратау и на Мангышлаке. Эти рисунки казахи называют тулпартас — камень скакуна. Аль Бируни и Казвини отмечали, что этим рисункам поклонялись огузы и кыпчаки. Изображение копыт скакуна встречается на обожжённых кирпичах мавзолеев центрального Казахстана, например, мавзолея. Келин-там на реке Кенгир (XIII в.)» [885] . Кроме своего военного и культового значения лошадь играла большую роль в повседневной жизни кыпчаков как транспортное и тягловое животное. Не последнее место в пищевом рационе кыпчаков имела конина, причём мясо нежеребившейся кобылы считалось лучшей пищей, пиршественным блюдом, а кумыс был приятнейшим и любимым напитком кочевников. Чрезвычайно важную роль играла лошадь и в процессе воспроизводства стада, поскольку в суровые зимы и в периоды джутов, когда трава была недоступна другим видам скота, только лошадь, умеющая тебеневаться при глубине снежного покрова до 40 см, могла обеспечить овцам и крупному рогатому скоту доступ к пастбищной растительности. У всех кочевников существовали правила совместного и последовательного выпаса скота в зимний период, когда после прогона лошадей на пастбищах выпасались другие виды животных. Такой метод содержания скота на подножном корму и летом и зимой обусловливал преобладание в скотоводческом хозяйстве кыпчаков овец и лошадей, хорошо приспособленных к резко континентальному климату аридной зоны Дешт-и Кыпчака.
885
Маргулан А.X. Казахское прикладное искусство… С. 31.
Лошадь была не только средством воспроизводства стада, но и основой социальной дифференциации, показателем богатства, мерилом благосостояния жителя степи. Табуны коней принадлежали в основном представителям социальной верхушки и были чрезвычайно многочисленны.
Тамим ибн Бахр во время поездки в степи Центральной Монголии в начале IX в. отмечал у царя кимаков наличие породистых лошадей «с тонкими копытами», которых было не менее 20 тыс. В тот же центральноазиатский период своей истории кыпчаки (первоначально известные более под именем сеяньто), согласно китайским хроникам, славились своими косяками лошадей; которых они часто предлагали в подарок китайским императорам. Исхак ибн ал-Хусейн, говоря о территории Центрального Казахстана, писал: «Там водятся стада неукротимых лошадей, которые иногда дичают в пустынях» [887] . Согласно «Ганьму», в стране Кинча (Кыпчак) проживает народ, очень богатый лошадьми [888] . Тибетский источник XIV в. сообщает: «Люди этой земли (Кинча) по большей части владеют богатствами. Именно многие из них были владельцами десяти тысяч прекрасных лошадей» [889] . Изучение костных остатков животных, обнаруженных в процессе археологических исследований на территории Казахстана, также свидетельствует о преобладании в кыпчакских стадах овец и лошадей [890] .
887
Умняков И.И. Компендиум испано-арабского географа Исхака ибн Хусейна и его сведения о хазарах и тюрках // ИГГО. 1939. Т. 21. С. 114.
888
Бичурин Н.Я. История первых четырёх ханов… С. 274.
889
Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969. С. 164.
890
Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС.
Об этом же свидетельствует большое количество терминов, связанных с животноводческим хозяйством; прежде всего с обозначением названий домашних животных, их масти, возраста, специализации лошадей и овец, а также крупного рогатого скота и верблюдов. Эти термины, которые сохранились и дошли до нас благодаря словарному запасу, содержавшемуся в средневековых толковых словарях, употреблялись жителями Дешт-и Кыпчака. В «Словаре тюркских наречий» Махмуда Кашгарского, в арабо-кыпчакских глоссариях XIII–XIV вв. приводятся с арабским толкованием или в прямом переводе многие кыпчакские термины и лексические обороты, отражающие хозяйственно-животноводческие реалии, существовавшие в ту эпоху в кыпчакской общетюркской среде. В частности, в них приводится большое количество слов, связанных с коневодством, овцеводством, верблюдоводством и другими видами кочевнического хозяйства: койун — овца, баран, Tinii койун — овца, козу — ягненок, коч, кочкар — баран-производитель, токлы — годовалый ягнёнок, пишек — двухлетний баран, укеч — трёхлетний баран, сагыр, инек — корова, огуз — вол, буга — бык, бузагу — телёнок, тана — годовалый телёнок, теве — верблюд, шген — верблюдица, кошек — верблюжонок, бота — верблюжонок, бугра — верблюд-производитель, ат — лошадь, айгыр — жеребец, кысрак — молодая кобылица, иорга, ошкун — иноходец, бе — кобыла, тай — двухлетка, кулун-кулунчак — годовалый жеребёнок, кунан — трёхлетка и т.д. [892]
892
Курышжанов А. Исследование по лексике старокыпчакского письменного источника XIII в. «Тюркско-арабского словаря». Алма-Ата, 1970. С. 3–4; Номинхонов Ц. Термины животноводства в тюркских и монгольских языках // Труды сектора востоковедения. Алма-Ата. Т. 1. 1959. С. 87–117.