КЖД III

Толбери Рост

Кальдур заплатил свою цену. Он не знал, что выживет. Теперь ему нужно решить, что будет дальше.

***

Нечто быстро заставило его повернуть назад.

Это было странно, кругом были практически одинаковые поля и цветущие луга, но это чувство исчезло, только стоило ему увидеть знакомый ручей. Всё это время он шёл по полю, на которое смотрел десять лет, пока жил у дяди, просто впервые за десять лет это поле было покрыто травой и цветами, а не их саженцами.

Мрачный Колосс доставил его домой. Вот, что он имел в виду.

Возвращаться на пепелище ему не хотелось.

Но никаких

других вариантов, куда ему идти, просто не осталось. Его Битва закончена. У него нет никаких сил или полезных умений, он бесполезен в равной мере, не умеет ни причинять вред, ни устранять его, и теперь будет только обременять друзей. И погибнет на их глазах в первой стычке. Нет никакого смысла искать пути назад. Нет никакого пути назад.

Забавная штука жизнь. Он и не питал никаких иллюзий на счет успешности их дела и того, на что он будет реально способен как герой. Спасти Госпожу, убить Алазама… это всё мечты, глупые и не соотносимые с их реальными возможностями. Он рассчитывал дойти до Скорби.

И всё.

На этом его путешествие должно было закончиться смертью или бегством. Исход их битвы он уже давно отдал в руки удачи.

С другой стороны, всё ушло, куда дальше спасения Анижи из Луката. Ему хватило духа и приличия не бросить товарищей, которые в нём нуждались. И на своём пути он помог многим людям… наверное.

Дукан всегда мыслил трезво, пускай он и считал себя кем-то вроде Её Избранного и ставил очень высокие цели. Кальдур вряд ли хоть когда-то был серьёзной опорой для его плана. Дукан проложит всем путь и без Кальдура. Так как и должно было быть изначально. Он ничего не потерял.

Розари его никогда не слушала, всегда всё делала по своему, и вряд ли смогла что-то взять от Кальдура. Да и было бы чего брать. Вся надежда на то, что мастер Лотрак не обманул её, и она действительно сможет столько же, сколько бы смогла сотня. Если не погибнет. Эта битва, да и прошлые, должны уже оставить зарубки на её острой черепушке, чтобы она начала думать и перестала подставляться.

Хорошей она была сестрой. Пускай и колючей, и распускала руки… Пусть у неё всё будет хорошо.

А вот по Аниже он будет скучать. Ничего бы у них не вышло. Без него ей будет лучше. Может, она наконец начнёт думать своей башкой и будет держаться подальше от этого. Последует его совету и проживёт долгую и счастливую жизнь. А не вот это всё.

Кальдур остановился и с силой всадил себе кулак чуть повыше виска. Новообретённая боль объёдинилась с болью старой и вместе они вытряхнули лишние мысли.

Он не узнал деревню.

Дорожки между сгоревшими домами уже начали зарастать бурной растительностью. Сгоревшие дома обрушились, пепел разнесло ветром, но место больше не выглядело пустым. Природа хотела своё назад и готова была поглотить то, что осталось от деревни, так словно тут ничего и никогда и не было.

Он добрёл до дома дяди, постоял немного в нерешимости, вздохнул и полез разбирать сгоревшие доски и балки.

***

Спал в дальнем амбаре.

В том самом, где любил прятаться от чужих глаз и отлынивать от работы. И откуда началось его «приключение» с лёгкой руки ублюдков-темников. Постройка выглядела настолько убогой, покосившейся, и не досчитавшейся пары стен, что сжигать

её посчитали бессмысленным. Прошлогоднее сено внутри стало совсем жёстким, местами вымокло и прогнило, и теперь служило домом для целой плеяды мышей и полевых грызунов.

Кальдур был так измотан, что спокойно отдыхал в их компании их шорохов, попискиваний и редких любопытствующих забегов лапками по его телу.

Первые дня три он не ел, только пил воду из ручья, надеясь, что где-то в заводях не плавает разбухший труп кого-то из его соседей. Сил и желания доставать воду из колодца у него пока не было, на всякий случай он прикрыл его куском парусины, чтобы туда ничего не попало. Тратить время на его чистку совсем не хотелось.

К боли в руке он почти привык. Пальцы сгибались нормально, она держала нагрузку, и почти перестала опухать. Хороший знак и вечная благодарность Колоссу. Даже без доспеха он поправиться достаточного быстро. Шрамы, полученные от оружия из чёрной руды, которых он уже накопил немало, теперь чувствовались по-другому. Их тянуло, они чесались и сразу же сигнализировали болью и тяжестью от любых надвигающихся капризов погоды.

Он привык и к слабости. Легче не становилось, он передвигался с трудом, быстро уставал, но умирающим себя не чувствовал. Он просто платит цену за то, что пользовался дарами Госпожи и Её доспехом. Когда он расстался с Серой Тенью, он был куда моложе и бодрее, но схожее состояние, пускай и не такое мерзкое, преследовало его почти год.

На четвёртый день он понял, что не может дать себе слабеть дальше. Умереть от голода в родных местах было бы слишком глупым даже для него. Он побрёл на дальний луг, и стал есть цветы, жёлтые, синие и белые — те, которые точно считались съедобными и лечебными, и которые он уже точно успел попробовать от голода или любопытства. Горечь, острота, сладость и мята сбили столку не только его желудок, но и язык, который опух и перестал слушаться. Спустя полчаса Кальдур ощутил небольшой прилив сил и желание съесть что-то ещё.

К обеду он обнаружил на берегу реки готовую к работе удочку, и изрядно покопавшись в земле, нарыл нескольких жирный червей. Его добычей стала средних размеров хорь, которую он немного поел сырой. Разводить костёр на пепелище показалось ему кощунством.

***

«От хронической боли лучше всего лечит хроническая работа».

Слова и голос дяди прозвучали в воздухе, словно он был рядом. Кальдур поднял последнюю из обрушившихся балок, которые закрыли вход в подпол, и откинул её в сторону. Деревянный люк с железным кольцом вместо ручки почти не пострадал, но был весь чёрный от сажи, как и Кальдур.

Он взялся за кольцо, скривился от боли в левой руке, и с трудом вырвал деревяшку вверх. Старые доски пискнули, в воздух взвилось облако угольной пыли. Он спустился вниз.

Здесь он прятался первое время, когда очнулся в доме дяди и его раны затянулись. Темнота и подземелье, казались ему тем, что он заслуживает, после того как не справился. А потом, даже спустя годы, он спускался сюда просто для того, чтобы побыть наедине с собой и почувствовать себя в безопасности. Здесь хранились соленья на зиму, старые инструменты и редкие вещи, увидев которые Кальдур надолго погрузился в задумчивость.