КЖД III
Шрифт:
— Смотри, Кальдур, — дядя развернулся и указал ему на горизонт. — Наши прадеды так делали, деды делали, отцы так делают, мы делаем, и дети наши тоже будут делать. Вот, что даёт забота и нежность.
На горизонте проступили очертания острого треугольника горы Ногх, только стояла она не на земле, а на небе. На глазах Кальдура она начала падать вниз. Земля под их ногами задрожала, горизонт покачнулся, уши заложило от грохота и в небо взвились клубы пыли.
***
Горькая и терпкая настойка Дукха тянулась мелкими глотками.
Кальдур сидел на пепелище самого
Крыша третьёго этажа обрушилась, но дом на удивление выстоял, хоть бы на уровне каркаса. Кальдур сидел на втором этаже и смотрел сквозь обвалившуюся стену на то, что осталось от деревни.
Дома тут горели каждый год, в основном из-за безалаберности и откровенной глупости и лени. Когда кто-то горел, ему помогали всей деревней, неважно был он на хорошем счету или считался изгоем или иродом. Всё тут были своими и любая беда была общей.
Пока он работал, дорожки по деревне заросли ещё больше. Трава начала проклёвываться сквозь чёрные остовы и щели в полах. Кальдур задумался, что если, он отстроит это место заново?
Начнёт один. Лес далеко, но он всё ещё крепкий и молодой — сможет таскать. Построит себе дом и ещё два или три по соседству. И тогда люди снова сюда потянутся. Помогут ему строить дальше. И в этом месте снова будет жизнь.
Пока снова не придут тёмные или другая беда.
Жаль, что среди всех захолустных деревенек эта оказалась так близко к Мраку.
Нет никакого смысла восстанавливать то, что неминуемо будет разрушено. Это не то, на что стоит потратить жизнь.
А на что тогда стоит?
Куда ему пойти теперь?
Что делать?
Он хотел быть свободным от всего и делать, что нравиться. Вот же оно. То, что он давно хотел и заслуживал.
Почему ему так тяжёло и некомфортно?
Потому что не за что цепляться.
Есть ли у него хоть одно незаконченное дело?
Можно придумать такое. Никто так и не сказал родным Хизран, что с ней случилось. Он бы мог снова отправиться к Северным Пикам, не наткнуться на темников и отряды Вокима, подняться к Свистуну, отыскать деревню Хизран, и...
И что потом?
Ну скажет он её бедной бабушке и мужу, что убили её по вине Кальдура, ну выбью ему зубы, но плюнут в лицо. А что потом? Кому легче-то станет?
Никому.
Нет у него никаких дел тут, и ничто его тут не держит.
Значит, он пойдёт на восток, подальше от всего этого, как решил очень давно.
И будь что будет.
***
На рассвете он поднялся и пошёл прочь из деревни.
С собой он взял то немногое ценное, что удалось найти ему, но не удалось найти темникам. Около сотни солов, неплохой нож, большую флягу с хорошей крышкой, несколько побрякушек и какие-никакие запасы еды в дорогу. Шёл он босиком, специально оделся в лохмотья и лишнего ничего не нёс — чтоб его везде принимали за бедняка и не пытались грабить. Погода уже стояла жаркая даже по ночам, и ему не требовалось никакого укрытия даже от
Не скрываясь, он пошёл по центральному тракту до Урхаула, ближнего к их деревне крупного города. Дорога была уже высохшей и утоптанной, ногам от неё было приятно, и пылила он не сильно. Идти было легко, как физически, так и душевно, словно оставлял по пути всё дурное, и вся жизнь была у него впереди.
На всякий случай он оглядывался и зорко смотрел вперёд. При первых следах дорожной пыли на горизонте он сходил с дороге, ложился в кусты и пережидал, пока не разминётся с попутчиками. Костры жёг по военной привычке только ночью и в яме, ночевал далеко от дороги, чтобы его точно никто не увидел. Деревни обходил стороной.
За два дня пути ему встретились несколько торговцев и три больших отряда почти неэкипированных добровольцев, которые шли в сторону Опалённой Твердыни. Основной поток людей шёл в обратную сторону, на восток, подальше от нависшей угрозы.
На подходах к Урхаулу людей на центральном тракте стало так много, что стало безопаснее смешаться с толпой. Его расслабленность и даже беззаботность притягивала взгляды лишь на пару мгновений, потом о нём забывали и никаких подозрений он не вызывал.
Не отказал себе в удовольствии потратить целый сол на ватрушку и свежую медовуху, выбрал лавку с самой большой очередью, отстоял и не пожалел. От приятного вкуса, они вместе с животом застонали, занервничали и долго не могли прийти в себя.
Тут внимания на него обращали ещё меньше. Деревенский дурачок с улыбкой до ушей, которому для счастья было достаточно укусить немного свежей выпечки. На улицах Урхаула, да ещё и в такое смутное время, было можно увидеть вещи куда более занимательнее. Вроде уличного то ли сумасшедшего, то ли просто грязного проповедника, стоящего на перевёрнутом ящичке, орущего и плюющегося слюнями в каждого проходящего мимо.
— Конец близок! Сюда идёт Одержимая! Она сгребёт нас всех в кучу, закуёт в кандалы и потащит прямо в пасть Мраку! Небо обрушиться на ваши головы, и Госпожа уже не сможет защитить Вас! Покайтесь и идите к Вратам, только там ваши души переживут грядущее! Конец близок!
Проходящий мимо высокий и широкоплечий мужчина в рваной рубахе остановился напротив него, и проповедник тут же ткнул в него костлявым пальцем.
— Ты! Вес твоих грехов утащит тебя во Мрак, если ты не покаешься? Сними оковы своего тела и отправляйся в тёплое и светлое место! Только там ты будешь в безопасности! Грядёт конец всего сущего! Восемь Жнецов пришли из Бездны и уже готовят этот мир!
Мужчина подошёл ближе, сжал пудовый кулак и легко смахнул пророка с постамента.
— Э-э! Ты чего творишь! — окликнул его мужичок поменьше, в одежде ещё более рваной, босой и вида ещё более бандитского и отпетого. — Люди же слушают!
Проповедник остался сидеть на коленях, постанывая и сжимая лицо, а Кальдур увидел, что защитник его не один, их трое. Они стояли чуть поотдаль у стены и всё это время контролировали, что проповедник исправно вещал, люди исправно кидали монеты в его шляпку на земле, и не было вот таких вот проблем.