КЖД III

Толбери Рост

— Да так же. Всё одно. И у нас в Шестой были предатели, дезертиры и просто трусы. Но отсидёться то не получится. Нужно всёх к одному мечу ставить. Ладно, туда ещё дойти надо. Ложитесь спать и не пренебрегайте сном, даже если хочется расслабиться после тягот. Солдат без сна — мертвый солдат.

***

Ночное небо было облачным и пропускало свет звёзд неохотно.

Когда все уснули, Кальдур ушёл подальше и лёг в одиночестве под деревом. Его всё ещё не тянуло к людям, и вряд ли уже потянет. Редкие дозорные патрулировали лес, но они были

достаточно далеко, чтобы потревожить Кальдура. Лагерь пока предпочитал следовать совету вояки. Войско ещё не видело крови и потерь, ещё не успело устать внутри и снаружи, и поэтому в ночи ещё не раздавались мелодии музыкальных инструментов и шум, сопровождавший азартные игры. Когда смерть так близко, хотелось тянуться к жизни и чему-то яркому, а не тратить последнее время на сон.

Едва различимые тени от веток, загустели ещё больше и пошевелились.

— Ты и так можешь? — едва слышно он поприветствовал Серую Тень. — Почему раньше ты была такой тихой и покладистой? Почему скрывалась?

— Едва ли слепец сможет освоить данный ему инструмент, — ответил ему шелест травы.

— Значит, я прозрел?

— Ты стал более опытным слепцом. А у меня было время вспомнить кто я.

— И кто же ты?

— Я клинок Госпожи. И я должна служить Ей, не смотря на твою глупость и слабость.

— И что же мы тут делаем, так далеко вдали от Неё? Среди всего этого?

— Делаем клинок и из тебя.

***

Плохое предчувствие сопровождало его с самого пробуждения.

Лагерь был свёрнут часа за два, и к обеду голова армии была уже далеко. Всадники-разведчики то и дело отрывались вперёд и возвращались с донесениями. Одно из таких донесений заставило передовые отряды свернуть с тракта и выйти по небольшой дорожке к деревне. Что-то дёрнуло Кальдура отбиться от добровольцев и пойти следом.

Жители деревни встретили появление незнакомцев без особого энтузиазма. Лицо Кальдура каменело всё сильнее, когда он понял, что головной отряд и не собирается просто пройти мимо.

— Да что ж вы делаете, ироды?! Нам как до урожая-то жить? Последнее забираете!

Всё равно, что темники, красно-белые согнали жителей деревни в одну кучу и теперь потрошили их дома и хозяйства. Те беспомощно, в страхе и гневе наблюдали за тем, как их обрекают на голод и возможную смерть. Кто-то кричал, кто-то не мог поверить, кто-то торговался и пытался вести переговоры, но армия брала своё уже со знанием дела и опытом.

— Ещё и ругается! — орал в ответ сборщик, под лай собак и уже отточенные команды. — Щас как получишь по башке булавой! Солдаты за тебя умирать идут, им есть чего-то надо! А если не пойдут, может, уже никакого урожая и не будет!

— Да мы десять лет прожили без ваших войн! Оставьте половину! Нам как жить-то? Мы же с голоду опухнем!

— Травки поедите, поохотитесь, порыбачите, да протяните пару месяцев! А нам некогда. Совсем разжирели! А меж тем вас, свинок, на убой готовили сытой жизнью!

— Да больно ты знаешь! Мы темников тут никогда

не видали! Только вас, псов налоговых!

— Ну-ка тише там! — рявкнул сержант. — Кто не согласен — в петлю пойдёт! За измену короне. Все слышали?

Крестьянин не поверил, хотел дальше продолжать склоку, но тут же получил от сборщика податей булавой по спине. Не сильно, но достаточно, чтобы упасть, потерять дыхание и хрипеть.

— Грабители! Душегубы! — заорала бабка, но ей заткнули рот уже свои.

В воцарившейся тревожной тишине трое солдат выволокли из дома ещё одну жительницу деревни — молодую девушку, ещё почти подростка, с чёрными как крыло ворона волосами. На лице её были следы туши, подведены глаза, а губы перемазаны в чём-то чёрном.

— Темница! — радостно должил солдат сержанту. — Вот изловили.

— Да это дочь моя! — крикнул женский голос из толпы. — Она просто дурочка!

— А это уже сержант решит, — буркнул солдат.

— Мне вмешаться?

Мысли Кальдура были холодными. Он не испытывал гнева от происходящей несправедливость, скорее раздражение и отвращение. И огромное желание прекратить. Серая Тень ответила ему неразличимым шёпотом, от которого его тряхнуло и стало ещё больше не по себе.

Он сорвался с места и подошёл к солдатам.

— У нас точно есть на это время? — рявкнул на них Кальдур.

— Ты чего себе позволяешь, новобранец? — опешил сержант.

— Я драться хочу, командир, а не своих казнить. Темники там, а это… просто тупая девка, которая измалевала себя чёрной краской. Не знаю, чего там ей неймется, да мне и плевать.

— Ты смотри, защищает её? — возмутился солдат, державший девушку. — Тоже что ли за них будешь?

— А коли да, то что сделаешь? И меня казнишь?

— В огне сожгу.

— Ну попробуй, выблядок.

Солдат отпустил девушку, потянулся за оружием, а сержант уже был готов отдать приказ на счёт Кальдура.

— Что тут происходит?!

Сержант с трудом оторвал оцепеневший взгляд от Кальдура, поднял его вверх и тут же побледнел. К ним подъехал всадник, его форма была полностью серой, без опознавательных цветов.

— Мракопоклонники, господин дознаватель! Девушка и новобранец! — выпалил сержант.

— Эти? — лошадь от близости Кальдура занервничала и покачнулся, всадник едва удержался в седле, при это сохранив осанку.

Кальдур вдруг узнал его. «Гражданин» Анфлис. И Анфлис узнал его тоже.

— Новобранца я допрошу лично, — ответил Анфлис после продолжительной паузы и внимательного взгляда. — А бабу отпустите, не до этого нам сейчас.

— Отпустить?

— Если я вдруг начал говорить по-собачьи, то ты должен был только лучше начать понимать меня, пёс. Я здесь, чтобы спросить у вас, какого чёрта вы тут так долго копаетесь и отстаёте от плана продвижения.

— Работаем как можем, — сержант побледнел ещё больше. — Селяне… селяне часто прячут… приходиться допрашивать их долго…