Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
Шрифт:
Яприсутствовать на этом торжестве и не могу и не хочу.Люше тоже не хочется иметь дело с Союзом, который не ответил ни на одно ее письмо ни о даче, ни о создании Комиссии по наследию, ни о досках — Союзу хочется только выселить нас с дачи и поэтому Люшино отвращение мне вполне понятно. Но я-то считаю, что ей, как наследнице — и притом единственной, — приличествовало бы одолеть отвращение и быть.
Пишу это письмо Вам по секрету от нее. Пишу, так себе, для очистки совести. А вдруг? Я и Марине Николаевне написала.
PS. С дачей все на мертвой точке. Только посещение очень увеличилось.
Дорогая Лидочка!
Только что получил Ваше письмо и сразу же позвонил В. С. Бахтину, ленинградскому фольклористу и литературоведу. Он обещал сделать все, что еще не поздно сделать. Доска будет повешена на Манежном переулке, 6, у подъезда. Что касается текста — он записал предложенный Вами, но не уверен — не поздно ли? Текст утверждает Обком, там в Корнее (без Ивановича) могут усмотреть неуважение к советскому писателю. Тем не менее, все, что можно сделаем, Вл. С. обещал сделать — и позвонит мне.
Дошло ли до Вас мое письмо от 8.XI?
Я читаю воспоминания о Зощенке. Там на стр. 159 говорится о его отношении к Хемингуэю. Вам должно быть интересно это.
«Хемингуэй и его видение далеки от меня. Он иногда кокетничает своим мужеством и слишком любит заниматься рыбной ловлей. А мне чуждо это инфантильное занятие» [667] .
В тех же воспоминаниях (Полякова) на вопрос, кого из современных западных писателей он ценит, «Зощенко назвал знаменитого тогда норвежского писателя».
667
Речь идет о сборнике «Михаил Зощенко в воспоминаниях современников» (М.: Сов. писатель, 1981). Отзыв Зощенко о Хемингуэе см. на с. 160.
Тут и Ваши, и мои симпатии и антипатии совпадают. Впрочем, у Хемингуэя я по-настоящему люблю (люб ил, давно не перечитывал) «Прощай, оружие!»
Сейчас я проверил, существует ли Манежный переулок, не переименован ли. Существует. Не переименован.
Дорогой Алексей Иванович.
Сегодня получила Ваше письмо о доске — спасибо! — а несколько дней назад — письмо от 7/XI. Очень рада, что Вы позвонили Владимиру Соломоновичу. Итак, неужели правда — доска будет? И даже без нашей денежной помощи? (Раз они не обращаются к Люше.) Чудесно, если там, где надо, — на Манежном пер. (Он непереименован.) А насчет «Корнея» вместо К. И. я напомнила бы Бахтину, что прижизненноесобрание сочинений К. И. носит такое название: «Сочинения КорнеяЧуковского». Такова была его воля. Звуковое собрание сочинений — посмертное — тоже озаглавлено «Собрание сочинений КорнеяЧуковского». Над могилой «КорнейЧуковский» (так он мне велел). У меня есть одно его письмо по поводу писательских имен. Издательство требовало, чтобы я сделала подпись под фотографией Ахматовой и Пастернака. Я написала: «Анна Ахматова и Борис Пастернак». Меня поправили: «А. А. Ахматова и Б. Л. Пастернак». Я спросила К. И. — в письме — как быть? Он ответил: «Анна Ахматова и Борис Пастернак своей работой в искусстве заслужили право на свои имена. Смерть не лишила их этого права» [668] … Ну и его не лишила… При жизни вышел сборник: «Сказки дедушки Корнея». Библиотека детская называется: «имени Корнея Чуковского».
668
Письмо это напечатано. См.: Корней Чуковский. Лидия Чуковская. Переписка. М., 2003. С. 480–481.
Я думаю о людях ленинградских, которые могли бы присутствовать при открытии. Кроме Вас — С. А. Богданович (со всей семьей он был очень связан, дружен, а мать С. А. Богданович — Татьяна Александровна —
Союз Писателей одной рукой уничтожает музей, другой — открывает доску. И уж конечно будут все виды показухи: газеты, радио.
С дачей ничего не известно — однако нервотрепка предстоит — и уже происходит немалая. Литфонд подал на нас в суд, требуя выселения. Суд — уже дважды! — не принял дела. Трудящиеся пишут десятки писем в разные места с требованием Музей сохранить. (У нас 6 альбомов отзывов; через Музей прошло около 30 тысяч человек.) Очень интересно ответила на письмо сорока человек «Лит. Газета»: «Вы, по-видимому, ошиблись: в Переделкине никакого Музея Чуковского нет, а есть Библиотека им. Чуковского». 28/X мы выставили на особом стенде всю переписку Люшину с Литфондом и Отделом Культуры и вот это письмо «Лит. Газеты».
После 28-го я, естественно, была 3 дня больна, но это уж всегда неизбежно. Хорошо было или плохо? Не знаю. Я — как в бреду. Говорят, было хорошо. Выступали с воспоминаниями: Ася Берзер, Кома Иванов, Инна Львовна [669] . Интересная выставка: юбилей Горького в 1919 г. Фотография: Блок, Гумилев, Гржебин — в первом ряду на стульях; во втором К. И.; еще много народа; посреди — юбиляр, а на ковре, впереди всех, простите, сижу — я. А возле К. И. — Коля и Боба [670] .
669
Ася Берзер — Анна Самойловна Берзер, Кома Иванов — Вяч. Вс. Иванов, Инна Львовна — Лиснянская.
670
Эта фотография сделана на юбилее М. Горького во «Всемирной литературе». См.: Корней Чуковский.Дневник. Т. 1. М.: Сов. писатель, 1997. Между с. 352–353.
_____________________
Очень интересен Зощенко о Хемингуэе [671] . Спасибо, что прислали. Совпадает с А. А. Я у Хемингуэя любила и люблю «Прощай, оружие!», «В снегах Килиманджаро»; «Фиеста»; «Что-то кончилось» и, конечно, «По ком звонит Колокол». И «Кошка под дождем».
Моя работа о Мите сейчас «на проверке». Получу обратно — начну править. Пока пишу об М. Цветаевой в Чистополе — это немного. Потом опять возьмусь за Митю. Так я пробиваюсь к 3-му тому… А еще надо написать о К. И., а еще — против Н. Я. Мандельштам… Господи, надо не думать. Столько долгов и так мало осталось сил (и глаз).
671
Отзыв Зощенко о Хемингуэе см. в предыдущем письме Пантелеева.
Дачу Пастернака отремонтировали, но оставят ли там Женю и Алену или поселят кого-то — неизвестно. Их тоже пытаются выселить. И вселить писателя-фронтовика. (За 30 лет Литфонд не построил дач для фронтовиков).
Дорогая Лидочка!
О мемориальной доске и надписи на ней я уже писал и Вам, и Люше. Настаивать на «Корнее» вместо К. И. вправе только родные, но боюсь, что тут никакая настойчивость не помогла бы — наоборот, всякий пересмотр ответственного решения в высоких инстанциях — чреват неожиданностями.
Мое мнение я сообщил Люше. Одно дело — книга, другое — паспорт, надгробная надпись, мемориальная доска.
Никто в наше время не надписывает книги именем и отчеством. Пишут: Николай Тихонов, Вячеслав Шишков, С. Маршак, Сергей Орлов, Леонид Андреев, а на мемориальных досках: Н. С., В. Я., С. Я., С. С., Л. Н.
Я не помню, что написано на кресте над могилой Анны Андреевны. Вряд ли: Анна Ахматова.
А в общем — простите, так ли уж это существенно?
_____________________