Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
Шрифт:
Сарнову я писать не думал. Никакого дела у меня к нему нет. Просто вспомнил хорошего, умного и талантливого человека. Если увидите его — передайте привет от меня.
Буду благодарен Вам, если Вы поможете мне достать сборник, выпускаемый Мильчиным.
Простите, но я по своей провинциальной отсталости не знаю, кто такой Мильчин. Стыжусь, но — первый раз слышу это имя. Где он? В каком издательстве, в какой редакции?
Что я писал Вам о грязном пальце редактора — я не помню. Писал я тогда это частное письмотолько для Вас, писал все, что вспомнилось и подумалось, писал сразу набело, не думая о красотах стиля и не думая, что Вы будете это публиковать или цитировать. Не представляю, как будет выглядеть этот отрывок в сборнике. В виде чего? Цитата? Откуда?
Читали ли Вы роман Лампедузы? [272] Меня он не только очаровал — опалил. Может быть, тут сказалась еще и судьба этого романа и загадочная (для меня) судьба автора. Но — нет, это и само по себе
Дорогой Алексей Иванович.
Получила, с радостью прочла Ваше письмо, с интересом и восхищением статью — а вот отвечаю только сейчас.
272
Упомянут роман Джузеппе Томази ди Лампедуза «Гепард», опубликованный после смерти автора.
Извините, друг мой.
Но прежде о Вас. Статья меня очень тронула, такая она сердечная и умная. И на каждое слово хочется отозваться.
А строчка о Бухенвальде, 37 годе и блокаде. Она многого стоит [273] .
Возвращаю с благодарностью.
Теперь — дело. Кусок из Вашего драгоценного письма о редакторе я перепишу на машинке и пришлю Вам. Если Вы благословите — отдам Мильчину для сборника. Так?
А Мильчин, Аркадий Эммануилович, — это редактор издательства «Искусство», редактор моей книги [274] , редактор сборников «Редактор и книга». В третьем сборнике замечательная статья Сарнова, интересные материалы из архива Чехова, Короленко, Вересаева, Эйхенбаума — и несколько статей совершенно безграмотных. В сборнике четвертом будут воспоминания о С. Я.: Шварца, Григорьева (!!!), Золотовского (!), Рахтанова, Будогоской. (Шварц великолепен; Григорьев, к моему удивлению, толков; Золотовский глуп; Будогоская бледновата; Рахтанов ленив: т. е. хочет вспомнить, да ленится.)
273
О статье см. предыдущее письмо. Строчка о Бухенвальде: «О Бухенвальде я писать не буду. Есть вещи, о которых я не могу рассказывать. Не могу рассказывать о блокаде, о 1937 годе. О Бухенвальде тоже».
274
Речь идет о книге Л. К. «В лаборатории редактора».
А вот в 5 № Мильчин мечтает поместить отрывок из Вашего письма о редакторе, который я Вам пошлю.
Сам он, А. Э. Мильчин, человек чистый, умный, любит литературу и пр. Сборники эти — дело полезное.
В 4-ом будет моя статья «Процесс прохождения» (полный вариант того, что было в «Лит. Газете»).
Ну вот. А долго не писала я Вам потому, что возилась с 3-ьей Герценовской главой и довозилась до боли в глазах. (Но кончила. Но — в отчаянье: не удается книга.)
От С. Я. хорошее письмо. И он пишет для Мильчина воспоминания о редакции.
А я все не могу опомниться: у нас во дворе, на ул. Горького, в 11 часов вечера, почтипри мне (т. е. я видела уже, как уводили негодяев) двое убили паренька — убили, треснув головой оземь. Он провожал девушку; они ее задели; он вступился… Возле моего подъезда. Страшная жизнь.
Дорогая Лидочка!
От Александры Иосифовны слышал, что в «Советском писателе» собираются печатать «Софью Петровну». Радуемся и ждем.
Дорогой Алексей Иванович.
Насчет «Софьи» Вы поторопились обрадоваться. Нет, милый друг, радоваться ей еще рано — пока порадуйтесь за «Один день з/к», который выйдет в № 11 «Нового мира» [275] . Вещь в самом деле замечательная, в которую влюбился Твардовский. И вот она печатается. Это отлично — потому что и автор очень хороший, говорят, человек, и многое вынес. Ну, а «Софья» «Новым Миром» была отвергнута с большой злобой. Месяц назад я ее безо всякой надежды, так, для порядку, отнесла в «Сов. Писатель». Злобин дал хорошую рецензию. И более ничего. Ситуация за это время изменилась к лучшему (см. стихи Евтушенко в «Правде», статью Паустовского в «Известиях» [276] ); все журналы дадут что-нибудь на эту тему — но что? Не ведаю.
275
Речь идет о рассказе А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича».
276
Упомянуты стихи Е. Евтушенко «Наследники Сталина» («Правда». 1962. 21 окт.) и статья К. Паустовского «Сражение в тишине» («Известия». 1962. 27 окт.). Обе публикации, очень значимые и характерные для времени, появились на гребне хрущевской «оттепели». Евтушенко писал: «Покуда наследники Сталина / живы еще на земле, / мне будет казаться, / что Сталин —
_____________________
Ведь можно отделаться и откликами, ведь нынче и Кожевников разоблачает культ…
Я тычусь во все двери: ткнулась в «Сибирские Огни», в «Москву»; ткнусь еще в «Знамя», в «Неделю»… Меня лихорадит, не работается Герцен — и все это, я боюсь, зря.
Устала я невыносимо, просто хоть брось.
Дорогой Алексей Иванович. Ну, что ж Вам огорчаться, что переписка стынет. Не надо, милый друг. Интерес не стынет — а письма ведь дело такое: и от здоровья зависит и от многого прочего. У не любимого мною поэта Сельвинского есть строки, которые я люблю:
Никуда своей души не денем, Трудно с ней, а все-таки душа. [277]Трудно с ней, трудно с ней, а когда с ней трудно — переписка не клеится. Особенно если, как у Вас, все кругом хворают — и Вы сами.
И особенно, если все кругом крутится, вертится — не успеваешь запечатлевать.
Что сказать Вам о себе?
Мне за последние месяцы вернули «Софью» из «Знамени», потом из «Москвы». Потом «Москва» попросила снова. В это же время телеграмма из «Сибирских Огней»: «Повесть печатается в феврале». Затем «Москва» снова вернула ее мне, сообщив, что будет печатать «на ту же тему» не меня, а Овалова. Затем — пакет из «Сибирских Огней» с извещением, что «Софья» уже две недели в наборе — и с копией сданной в набор рукописи. Три дня друзья сличали этот экземпляр с моим, вылавливая «правку». (Я не могу — глаза.) Выловили; восстановили; я написала большое письмо. Затем — вчера утром! — меня вызвали в «Советский Писатель» и дали подписать договор на «Софью» — «рукопись одобрена», «300 р.» за лист, и пр. и т. п. Я подписала. А сегодня — звонок от Лаврентьева, редактора «Сибирских Огней», что он прилетел в Москву на встречу с Н. С. Хрущевым и хотел бы со мной повидаться. «В вашей повести не хватает фона общенародной жизни. Подумайте об этом».
277
Из цикла «Алиса».
Мне-то думать не о чем. Но о чем он три месяца думал, посылая мне телеграмму и сдавая повесть в набор — неясно.
Впрочем, ясно и это. И от этой ясности тошнит и не хочется писать писем.
К. И. вчера зацепился за телефонный шнур и со всего размаху ударился боком о печку. Думали, трещина ребра, но нет, слава богу, только ушиб… Из-за этого он не был на приеме [278] .
Письмо, которое Вс. Иванов, он, Фаворский, Шостакович и Эренбург написали Н. С. о художниках, — там огласил Эренбург [279] .
278
То есть на встрече Н. С. Хрущева с интеллигенцией, которая состоялась 17 декабря в Доме приемов ЦК КПСС. На этой встрече Хрущев кричал на поэта Вознесенского, художника Голицына, скульптора Неизвестного.
279
Письмо датировано 10 декабря 1962 г. и кончалось словами:
«Мы видим теперь, как начинают толковать Ваши слова на выставке художники того самого направления, которое единственно процветало при Сталине, не давая другим работать и даже жить.
Мы глубоко верим, что Вы не хотели этого и что Вы против этого. Мы обращаемся к Вам с просьбой остановить в области изобразительного искусства поворот к прошлым методам, которые противны всему духу нашего времени».
Под письмом, кроме названных Л. К. лиц, еще несколько подписей.
Кажется, успеха у адресата оно не имело.
_____________________
Вчера я все утро была у С. Я. Он уже сидит. Скоро уедет в Крым в сопровождении Вали Берестова. Он очень печален, несчастлив. Жалуется на слабость. В мрачном свете пересматривает свою жизнь.
Вышла книжечка его стихов, очень изящно изданная [280] . Пока — 1 экземпляр.
Ну вот, кажется, обо мне — все.
Не думайте, что я уж очень огорчаюсь «Софьей». В этуудачу я никогда не верила. И то хорошо, что — в редакциях — ее прочли десятки людей.
280
С. Маршак.Избранная лирика. М., 1962. Книга подарена Л. К. с надписью: «Дорогой Лидочке с любовью. С. Маршак. 27–1-1963».