Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
Шрифт:
Дорогая Лидочка! Благодарен за журнал с письмами Корнея Ивановича! [490] Какое это увлекательное чтение! Какая прекрасная подборка! И какое приятное мелькание имен: Шура, Туся, Лида, С. Я., Иван Игнатьевич… И Анна Андреевна, и Хармс, и Введенский — и даже Ваш покорный слуга, нижеподписавшийся.
И радостно, и грустно было читать все это.
Сегодня получил Вашу сверхлаконическую открытку с обещанием продолжения. Продолжение последует и от меня: обещанные игры и диафильмы.
490
Речь
Пишите, пожалуйста!
Дорогой Алексей Иванович.
Я уже много написала Вам писем — в уме. Целые благодарственные молебны.
Я ведь понимаю, что такое выбрать, собрать, упаковать, отнести на почту — книги… И фильмы… Что такое очередь, тяжесть.
Крепко Вас обнимаю. Книги уже на полках и их выдают детям. Ваша надпись, раскрытая, лежит под стеклом в центре витрины (махонькой!), которую мне наконец удалось достать.
491
Датируется по п/шт.
Корней Иванович был бы счастлив и благодарен. (Он ведь был при избалованности и скептицизме, в то же время чрезвычайно благодарный, памятливый на добро человек.)
31 марта, в 1 [час] дня, состоится открытие мемориальной доски в Библиотеке имени К. Ч.
(Мне надо к этой минуте непременно выздороветь. А я все болею.)
_____________________
Радуюсь, что Вам понравились письма. (Знали бы Вы, какие выброшены!)
А Вы не посмотрели публикацию, помещенную вслед? [492]
492
См. примеч. 2 к письму 347 /В файле — примечание № 489 — прим. верст./.
Поглядите. Наводит на интересные мысли.
Дорогая Лидочка!
Письма Фадеева я прочел. Страшная подборка. Неужели это — лучшее из того, что можно было выбрать?! Неужели он никогда, ни одной строчки не написал не снимая мундира?
Дорогая Лидочка!
Сегодня же я отправил на Ваше имя посылку с собранием сочинений Жюля Верна и с диафильмами. Список диафильмов прилагаю.
Эта моя посылка в память девяностолетия дорогого Корнея Ивановича. Об этом я написал на первом томе (два тома в посылку не влезли, я послал их отдельно, бандеролью).
Дорогой Алексей Иванович.
Как я обрадовалась, узнав от Люшеньки, а потом из рассказа С. Э. [493] , что Вы пишете о К. И.
493
Сарра Эммануиловна Бабенышева.
Вы мне ответили: «еще неизвестно, что выйдет» и пр. Все понимаю. Но мне-то
А правда — она найдет себе верную и точную форму.
Я потому пишу столь бойко и резво, что третьего дня снова отдала машинистке свои 210 страниц воспоминаний о К. И. (I часть; Куоккала). И несколько распрямилась. Правда, когда глядишь на мир, не находясь более под наркозом беспрерывного, непосильного, мучающего труда, то как-то яснее видишь все прорехи, все, чего не доделал.
Дорогая Лидочка!
Получил Ваше долгожданное письмо. Рад, конечно, безмерно, что Вы закончили первую, детскую, куоккальскую часть своего «Чуковского». Тешу себя надеждой, что рано или поздно (и все-таки рано, а не поздно) буду читать эту Вашу работу. В рукописи.
То, что написал я, — уже в Ваших руках и ждет Вашего суда. Не прошу писать все, что Вы думаете, т. к. по-другому никогда и не было у нас. Меня огорчает, что нет пластического портрета, не слышно голоса (если несчитать цитат из писем, в которых живой голос К. И. звучит необыкновенно). Есть рискованные места (не с точки зрения цензуры, — таких, по-моему, нет) — впрочем, Вы сами увидите.
Я в Комарове до 28-го мая. До этого же приблизительно времени Маша учится. Потом месяц — в магазине (в колбасном отделе, куда она уже твердо определена).
Дорогой Алексей Иванович.
Только что прочитала — кончила читать — Ваши воспоминания.
Пишу сразу, чтобы не растерять мыслей и чувств.
Первое впечатление: сила, мастерство, правда. Некоторые угадки удивительны: например, о ребячливости нравственной; о многозначности. И как мастерски поставлены — вправлены в текст — «работают» письма. И как шевелятся пальцы у Алексея Максимовича!
494
Датируется по п/шт — у Л. К. в дате описка.
Второе впечатление: мало! Анализ виртуозный; а как однако мало материала, подтверждающегоэтот анализ! Описана, в сущности, однавстреча (первая). Затем идут соображения, письма, опять соображения — и будто Вы его больше никогда не видали…
Мало. Мало зримого Чуковского.
И — далее. Я тоже буду верна присяге и скажу Вам правду. Не как автору воспоминаний о К. И. — я в воспоминаниях, в мыслях и ощущениях Пантелеева ничего не хочу менять —пусть все так и останется, как Вы написали — я не Элик! — но Вам как другу скажу правду.
Вы — ошибаетесь. Фраза К. И. не была вызвана завистью.
_____________________
Он мог и по-мальчишески и по-взрослому! — позавидовать чему угодно: машине, саду, шляпе, шоколадке, успеху — чему угодно.
Но таланту он не завидовал. Он перед талантом всю жизнь преклонялся. (За собой его не признавая.)
«На меня искусство так действует, что я у художника руки готов целовать» — в письме из Лондона в 1902 г.
«Не может быть большего счастья, чем целовать эту руку, осчастливившую нас, оправдавшую нас» — о Льве Толстом, в статье 1908 г.