Лабиринт Ариадны

Хаан Ашира

Такие отношения, кстати, надежнее, чем взорвавшиеся фейерверком, когда оба при параде и стараются показать свои лучшие стороны.

Воспоминания о последней ночи в Корее я отгоняла так упорно, что она стала казаться мне сном. Там я была великолепна, как никогда. Даже в постели, скинув платье, притворялась яркой, красивой, соблазнительной, дерзкой.

Не собой.

Впрочем, и любовник мой наверняка в обычной жизни совсем не тот великолепный бог во всем сиянии, каким предстал на конференции перед тысячами участников.

И передо мной — распуская перья, чтобы соблазнить.

В обычной жизни он, скорее всего, такой же, как все эти жирные коты, главы корпораций — неприятный желчный мужик, уверенный что все остальные по определению ниже уровнем. Просто потому что у него на счетах в банке больше циферок.

А его постельные умения — лишь следствие богатого опыта. Когда ты богат и красив, заполучить любую девушку так же легко, как меня в тот вечер.

— Неужели тебе неинтересно послушать про наш проект? — спросила я Лику. — Это интереснее сплетен про мою половую жизнь, честное слово!

— Если твоя половая жизнь не с корейцем, то, пожалуй, даже про проект интереснее, согласна, — вздохнула Лика. — Подожди, я «Бейлис» к кофе закажу, чтобы выдержать твои трудоголические восторги.

— Ну какая ты зараза! — вздохнула я. — А я тебе еще подарки привезла…

Я оглянулась, чтобы подозвать официантку и заказать ей ее «Бейлис». Сегодня гуляем за мой счет — заглаживаю вину, так что ворчать Лике можно сколько угодно.

К тому же это всего лишь ритуал. Она слишком давно завидует моему увлечению работой, чтобы до сих пор это скрывать.

Лике смертельно скучно в любом офисе и любая работа за деньги не вызывает у нее энтузиазма. Сколько я ни спрашивала, чем же ей было бы интересно заняться — она лишь пожимала плечами. Сильнее всего она мечтала выиграть в лотерею и больше никогда не работать. К сожалению, карьера домохозяйки ее тоже не прельщала — готовка и уборка вдохновляли ее еще меньше бухгалтерии и маникюра, которыми она перебивалась в ожидании своего джекпота.

Она всегда выслушивала мои захлебывающиеся от восторга рассказы об играх и по собственному ее признанию со временем стала даже более уважительно относиться к этому «бессмысленному» развлечению. Раз я столько в него вкладываю — не такое уж оно и тупое, да?

Лика и сама не против была чем-нибудь так же увлечься, да вот не находилось дела по душе.

Официантку я заметила на другом конце небольшого зала, у самого входа. Подняла уже руку и открыла рот, чтобы окликнуть ее, но тут дверь кофейни распахнулась и в зал, пригнувшись, чтобы не врезаться в низкую притолоку, вошел… Ник.

Не один.

Его рука по-хозяйски лежала на талии очень ухоженной девушки в невероятно узкой юбке и на тоненьких шпильках. Та улыбнулась официантке, изящным жестом убирая прядь блестящих черных волос за ухо, и что-то сказала Нику, глядя на него так… так…

В общем, на брата, друга или старого знакомого

так точно не смотрят.

А он коротко кивнул, склонился и коснулся губами ее виска.

Знакомо и привычно. Точно так же он целовал и меня, проходя мимо на кухню, чтобы поставить чайник.

Глава тридцать шестая. Ариадна ставит ультиматум

Самым сложным было аккуратно свернуть наши посиделки с Ликой и разойтись, не дав ей понять, что случилось. Не показать, что я знакома с Ником, стереть с лица выражение шока и все остальные выражения, повернуться и продолжить разговор, краем глаза наблюдая за передвижениями парочки.

К счастью, нырять под стол, делая вид, что ищу потерянную сережку, мне не пришлось. Официантка проводила гостей к уютным диванчикам в соседнем маленьком зале, задернула бархатную занавеску и подошла к нам, чтобы узнать, не нужно ли что-нибудь прекрасным леди.

Если бы я рассказала Лике правду про свою личную жизнь, которая сейчас ворковала с другой за бокалом вина, Нику бы не поздоровилось. У нее не было буферной зоны между эмоциями и действиями, она всегда выясняла отношения сразу, не отходя от кассы.

Я же собиралась подойти к вопросу с холодной головой.

Не потому, что коварная мстительница.

И не потому, что мне не было больно.

Было. И очень.

Хоть я и не верила Нику до конца, но все же успела к нему привязаться. Нельзя не привязаться к человеку, с которым в обнимку смотришь кино, которому варишь кофе, рядом с которым просыпаешься утром, чувствуя, как он еще во сне прижимается к тебе.

Где-то в глубине души я допускала малюсенькую нежную вероятность, что его слова обо мне — правда.

Восхищение Ника всегда казалось мне слегка нарочитым, похожим на комплименты горячих южных мужчин, торгующих персиками и розами. Его лесть была слишком грубой — но если достаточно долго слушаешь о своей гениальности, капля за каплей эта лесть просачивается в незаметные щели в броне.

Он никогда не говорил мне о любви. Я бы не поверила. Любовь — это не про уходить вечерами к «не жене», чтобы лечь с ней в постель после вечера в моей постели.

Он никогда не врал.

Напрямую.

Не клялся в чувствах, которых нет, не обещал быть только со мной, не давал того, чего не собирался. Ловко обходил острые темы и, если разобрать каждый его посул, — в его словах обнаруживалось множество умолчаний, которые я легко заполняла сладкими ожиданиями.

И все же. Все же.

Боль и досада смешивались слишком равными частями, чтобы я могла понять, чего хочу больше — мести или утешения.

Наверное — анестезии. Хотя бы на время грядущего разговора.

— Отравилась чем-то? — забеспокоилась Лика, когда я пожаловалась на боль в животе. — Что ты заказывала?