Лабиринт Ариадны
Шрифт:
— Ариадна!
— Ираида. Я Ираида, — напомнила я, и глаза Ника сверкнули в бешенстве. — Именно это имя должно стоять в нашем договоре. О том, что я владею 10 % проекта!
Ник несколько секунд смотрел на меня, и я физически ощущала, как ярость внутри него разгорается, раскаляясь добела.
А потом вдруг что-то кончилось.
Он остыл в одну секунду. Опустил руки. Расслабленно привалился плечом к дверному косяку.
И совершенно спокойно, даже холодно спросил:
— То есть, ты настаиваешь
— Да…
Я мысленно отругала себя за нотку сомнения в голосе.
— Тебя кто-то накрутил? — с почти веселым любопытством уточнил Ник.
— С чего ты взял? Я сама по себе не могу такое решение принять? — удивилась я.
Он только покачал головой, а левый уголок его губ дернулся, словно он хотел улыбнуться, но сдержался.
— Хорошо. Через неделю… — начал он.
— Сейчас, Ник, — прервала я его. — Договор немедленно. Дату начала действия можешь поставить любую.
Ник задумчиво смотрел на меня, уже не скрывая злой улыбки:
— То есть, работу ты сегодня не сделала сознательно? Намереваясь выкрутить мне руки? Поставить ультиматум?
— Нет!
— Тогда жду концепт для конференции к утру.
Он развернулся спиной ко мне и принялся обуваться.
— Ты куда?.. — растерянно спросила я.
— Подготавливать договор, — не оборачиваясь, ответил он. — Разговаривать нам сегодня больше не о чем.
Он захлопнул за собой дверь, так и не посмотрев на меня.
Глава тридцать седьмая. Коммос. Часть 1
Дионис
Это Россия. Страна противоречий.
Здесь все решается деньгами — и одновременно есть вещи, которые нельзя решить ни за какие деньги. Например, найти мою Ариадну, канувшую в Лету.
Захватывающие дух закаты, чужаки с мрачными лицами, вывернутая зазеркальная логика. Мое вино легко развязывает языки, упрощая, казалось бы, невозможную коммуникацию. Но — до определенного предела. После некоторых вопросов хмельные веселые собеседники резко трезвеют и пропадают из реальности. Вместо них — каменные статуи, неспособные разомкнуть уста.
Я сижу в гостиничном номере с «завораживающими видами на деловой центр столицы», как обещала мне реклама в буклете. Насколько они завораживающие, мне, кажется, никогда не узнать. Все скрывает серая пелена дождя, выстраивающего вокруг меня изменчивые стены лабиринта, в котором я заблудился.
Даже чистая вода, всегда спасавшая меня от хандры, тут не бирюзовая, а серая, как ни стараются строители роскошных бассейнов в СПА-центре придать ей вкус Средиземноморья.
Не хочется игры и шуток, не хочется путешествий и поиска нового.
Надо скорее найти — ее.
Иначе я навсегда останусь
Ее одну.
Меня окружает множество девушек с лицами-масками.
Они настолько совершенны, что захватывает дух. Словно кто-то отфотошопил реальность, выведя на улицы города идеальных героинь из игр — мечту всех мужчин.
Они улыбаются идеальными улыбками, их зубы жемчуг — чуть прозрачный, светящийся изнутри, идеальный. Кожа шелковая, глаза яркие, пропорции божественные.
Они хмурятся, избегая морщинок на лбу, их голоса проникают в душу и ниже, их губы рождают фантазии, от которых вскипает кровь, а тонких лодыжек хочется касаться губами.
Они могут быть послушными кошечками, они могут быть строптивыми стервами, интеллектуальными собеседницами, домашними и уютными подругами.
Они превращаются в идеал раньше, чем сам успеваешь понять, чего же ты хочешь.
Даже если я хочу сорвать на ком-то раздражение — они умело предоставят повод.
Мне было бы нечего желать в этом лотосовом раю.
Даже немного досадно, что ни одна из них не Ариадна.
Мои уши запечатаны ее голосом, который твердит: «Вы трусливые капиталисты, которых интересует только гарантированная прибыль!»
Ее голосом, выкрикивающим, стонущим, шепчущим что-то бессвязное.
И ее голосом, который говорит:
— Это отвратительно!
Последнее, что я от нее услышал.
— Что за сокровище эта твоя Ариадна? — спрашивает отец, которому я говорю, что снова не вернусь в этом месяце. — Такая невероятная красавица?
Нет.
Не красавица.
Не гений.
Не уникальный специалист.
— Сокровище, — киваю я. — Так бывает, пап. Просто она — моя женщина. Не знаю, как еще объяснить. Это надо чувствовать.
— Да, — задумчиво кивает он с экрана ноутбука. — Я знаю. Я за твоей матерью десять лет бегал. Разрушил ее мечту остаться старой девой и всю жизнь заниматься искусством, не отвлекаясь на детей и мужа. Десять лет! И то случайно поймал в момент слабости.
— Помню! — осеняет меня. — Ты рассказывал!
Теперь эта семейная байка слушается совсем иначе. Раньше думал — неужели вокруг отца не других женщин? Одна мама? Иначе почему его больше никто не заинтересовал?
А теперь знаю — были. Вот как у меня есть все эти красотки из влиятельных кругов, с безупречными телами и первоклассным образованием. Хочешь — в постель ее бери, хочешь — в жены, хочешь — на прием в Кремль.
Но их — много.
Она — одна.
— И дед твой такой же был, — снова кивает отец. — Он был помолвлен с младшей сестрой, а увидел старшую — и пропал.