Лабиринт. Войти в ту же реку
Шрифт:
— Да.
— Тогда в путь!
Первым опускался дед. За ним с мурлыкающим скулежом, переставляя лапы, семенил овчар, которого придерживал поводком Михаил. А то, не дай Бог сверзнится деду под колени, и оба чебурахнутся вниз.
«Нора» опускалась не вертикально, а под углом, приходилось светя фонарем, перебираться через завалы осклизлых полусгнивших бревен. Как он для себя классифицировал, остатков обвалившихся крепей. Едва поспевая за мелькающей в луче фонаря фигурой старшего родича, не сразу понимал — как тот споро «проходит» дорогу? Для «чайника», под землей мир сужается до крохотного кусочка, рассеянного пятна света, теряющегося
Дед остановился, подождал идущих за ним. Каретников заметил, что они стоят на широком деревянном помосте. Луч фонаря показал, насколько иллюзорна его крепость. Во многих местах, доска ощутимо подгнила, может быть стала трухлявой. Дед перевел дух, нелегко ему.
— Здесь время идет по-иному. Неопытному человеку очень легко потерять направление и сбиться с пути. А вообще, тут так же, как и на поверхности. Главное не паниковать.
— Ага, и воздух чистый, будто в лес попали.
— А, что? Я и в лесу не раз «работал». Чтобы научиться ориентироваться в незнакомом лесу, нужно заблудиться в нем, позволить Лешему себя поводить, а потом вывести на нужную тропинку. Тут, не иначе.
— Дедуля, а тебе не показалось странным, что у штольни не было ни следочка?
— Ты имеешь ввиду, что похитители должны были наследить?
— Да.
— Все просто, Мишаня. У них вход в подземелье совсем в другом месте, а нас душа ребенка, посредством камня именно по кратчайшему расстоянию ведет.
— Тогда ладно. Ну, ты что собака? Почуял чего? Смотри, дед! В ту сторону ощерился.
Показал направление лучом фонаря. Прислушались, кроме капели с потолка, посторонних «звуков» не наблюдалось. Михаил повел фонарем, световым лучом прорезая уходящую вдаль «тропу». Туннель зиял загадочной чернотой. В высоту он был не менее двух метров.
— Дед, заметил? Штольня, узкая здесь, дальше расширяется.
— Пора двигать.
Дальше двигаться стало сложней. Спуск представлял собой длинную вертикальную шахту. Ко дну ведет деревянная лестница, находящаяся в плачевном состоянии — одна часть ступеней сгнила и отвалилась, другая затянута чем-то склизким, наподобие льда. Первая лестница, пожалуй, самая опасная — по сути, это прутья, к которым проржавевшей проволокой примотаны перекладины. Кажется, она вот-вот развалится, и, чтобы спуститься, приходится периодически висеть на руках. А с собакой спускаться, так и вообще, труба дело. Ф-фух! Вот и дно видно стало…
— А-а-а-а!
Внезапный крик деда, заставил мертвой хавткой уцепиться в деревянную перекладину, причем сделать два дела на полнейшем автомате — не выпустить из руки фонарь и поводок повисшей на нем собаки.
— Ш-шурух-х!
Лестничное
Скулил пес. Каретникову показалось, что весит животное все полста килограммов, если не больше. Ох! Телок, японский городовой! Позвал:
— Ты как там, дед? Живой?
Молчание. Изгольнулся, смог посветить фонарем в место падения. Куча древесных ошметок и висящий над ними овчар. Метра два-три до низу. Попустил поводок, а потом и сбросил его. Как уж там приземлилась собака, неизвестно, вроде не скулит от полученной травмы, но Каретникову стало ощутимо полегче.
— Зенит! Ищи деда!
— Гав-гав-гав! — послышался лай собаки.
Порядок, не скулит. Значит, жив старик. Позвал:
— Дед, ответь!
Стон. Блин горелый! Но и ответ не заставил ждать.
— Мишаня!
— Живой!
Ушел в распор ногами и плечами. Кое-как извлек из «похудевшего» рюкзака тонкий трос. Зацепив его за подобие балясины, спустился по нему вниз, тут же попав под собачье выражение радости. Был вылизан в лицо Зенитом.
— Да… подожди ты! Дед, ну ты что там? Сильно побился?
Можно сказать отковырял старика из трухлявого хлама.
— Ой! Мишка, тише!
— Что?
— Нога!
«Приплыли!». Дед ногу сломал. Все в жизни повторяется. Только в прошлый раз это произошло без экстрима, а сейчас эту говенную ситуацию, они черпают полной ложкой.
Глава десятая
Ты должен, значит можешь
Два мощных фонаря высветлили место их «вынужденной» стоянки таким образом, что на кинопленке в кинотеатре, все снятое смотрелось бы декорацией фильмов ужасов. Поднимешь голову вверх, направишь луч — дыра с элементами сломанной лестницы. А, дыра эта не до самой поверхности тянется. Страх и ужас берет! Взгляд натыкается на нору. Ну точно, сейчас какая-то гнусная гадость выползет из нее, и упадет прямиком пришлым на голову. Стены, словно изъеденные фрезой, покуроченные сумасшедшим художником-абстракционистом. Туннель, ведущий в двух направлениях, с положенными на него сикось-накось неровными шпалами, поверх которых тянутся рельсы узкоколейки. Всюду торчали куски арматуры, крепежа, электрической проводки. Сырость ощущалась даже в воздухе, при этом температура не выше пяти градусов.
— Странно, что ты только ногу сломал! По справедливому разумению, здесь шею сломать, нефиг делать!
Каретников сидя на корточках, созерцал дедову ногу. Сломанная лодыжка, закрытый перелом. Нога набухала на глазах и приносила деду ощутимую боль. Собака сидел рядом, чувствовал скорбь и боль человека, который со щенячьего возраст, его поил и кормил.
— Что делать? — спросил внук.
— Выбираться.
— А дети, как же?
— Другие, наши придут.
— А если не успеют?
— Должны.
Поднялся на ноги. Отошел от дедова лежбища. Только сейчас пришел в себя. Нет! Дело в другом. Просто, переключатель в его голове перещелкнул рычаг, и сознание в полной мере подсказало, что каникулы закончились, пора возвращаться в реальность. Он здоровый, крепкий мужик, возраст которого перевалил за энное количество лет, а никак не пацан школьного возраста. Всю свою жизнь провоевал, три эпохи, можно сказать, пережил, а ума не нажил, расслабился. Видите ли школьником себя почувствовал. Папа, мама, бабушка под боком. Кормят, поят, чего еще надо? Действительность внесла свои коррективы.