Лабиринт. Войти в ту же реку
Шрифт:
Отсунув засов на двери, заглянул внутрь. В маленькой каморке сидел на сбитой из досок лавке, нахохлившийся мальчонка. С интересом и страхом одновременно, наблюдавший за вошедшим. Видно плакать уже не мог, все слезы выплакал до этого. Так бывает. Прямо на полу, без признаков жизни лежала девочка. Этой повезло больше, не испытала столько переживаний.
— Привет!
— Здравствуйте. — Ответил мелкий, насупив лицо.
Быстро повзрослел, после того, как от родителей оторвали. Не может понять, к добру или к худу
— Домой хочешь?
— Угу.
Молодец, не плачет.
— Значит сейчас и пойдем. Только подружку твою в чувство приведем, сразу и двинем.
Каретников повернул девчонку на спину и приложил изумруд к ее лбу.
— Возвращайся на свое место!
Так и держал, пока ребенок не вздохнул полной грудью. Во! В себя пришла, глаза открыла. Поторопившись, сказал:
— Ты только не реви, сейчас к мамке пойдем.
— А я и не реву. Тебя Мишкой кличут, а дедушка ногу сломал. Ведь так?
— Умная. Ну, идемте, выбираться будем.
Пленницу нашел в том же месте, где и оставил. Сидела скукожившись, и даже не шевелилась. Хороший ошейник, держит как на привязи.
Напялив на спину рюкзак, распорядился:
— Поднимайся. Выводить нас будешь. Слушай, ответь пока не двинулись. А освещение в штольнях, оно откуда?
— Жертвенный камень. Если его разрушить, все погрузится во мрак.
— Понятно. Своеобразный генератор значит. Ну, разрушать его мы не будем, наши доберутся, сами пусть решают, что с ним делать. Нам по свету идти сподручней. Так я говорю, пацанва?
— Да.
— Значит так и поступим. Веди.
— А на какой выход?
— Их много?
— Четыре.
— Значит на тот, что ближе всего к Басаргинскому шляху.
— Ого! Далеко.
Впереди ведьмочка. За ней Каретников, тонким шнуром обвязав детей за пояса, вел их караваном.
Счет времени потерял, но в одном из коридоров нарвались-таки на что-то поганое. Фигурка сгорбленной старушки, истуканом стояла в одной из галерей. Ну, стоишь, так стой. Мы тебя не трогаем! Но, что поганое с ними происходит, понял когда второй раз мимо старухи проходили, и именно в этой же самой галерее.
— По кругу ведешь!
— Сама знаю, но Ниловна не пропускает.
— Знаешь ее.
— Да.
— Договориться с ней можно?
— Нет.
Пошутил невесело с сарказмом:
— Добрая бабушка!
— Злая.
Будто почувствовав, что о ней речь, бабуля вдруг резко обернулась в их сторону и давай в голос, громко поносить Каретникова и ведьмочку. Хоть уши затыкай от скабрезностей и нецензурных слов и выражений.
— Ты, бабка, что, на старорежимном флоте служила? — сначала опешив, нашелся Михаил. — Лет тебе по всему выходит, никак не меньше двухсот.
Поперла нахрапом. Почувствовал, как неизвестная сила сталкивает его и спутников к стене, не дает руками двигать. А у него еще и контузия
На последнем усилии рванул лазоревый платочек. Бросить не бросил, но упустил на пол. С горем пополам выдавил слова:
— Рада вели-ит!
Стойка крепления потолочной балки ссунулась с места, нарушая целостность всей конструкции, позволяя блоку соскользнуть с направляющей. Большая, неровная каменюка сверху свалилась бабке прямо на голову. Почему-то померк всюду свет.
Отпустило! Дышать легко стало. Только правая рука болела, и нестерпимо саднило в груди. Превозмогая боль, спросил:
— Все живы?
Две пискли в один голос обозвались, подав голос:
— Да!
— Жива. — Бесцветно оповестила пленница.
Порывшись в рюкзаке, включил фонарь. Осветив черноту галереи, яркое пятно луча упер в лохмотья старухи. Из под неровных краев тяжелого груза, угадывались какие-то ошметки человеческой плоти, тряпки, темная лужа, скорей всего кровь натекла, да пара ног, они вот как раз уцелели. Песец котенку, больше…
— Надо так понимать, что наши до жертвенного камня добрались. — Сделал простой вывод Михаил. — Пора идти.
…Деда, собаку и обоих детей, на поверхность поднимали вдвоем. Ведьмочка затравленно наблюдала за тем, как все грузились в машину. Пока до нее дошкандыбали, семь потов сошло. Дед, не смотря на травму, был в превосходном настроении, рукой поманив Раису, негромко пообещал:
— Слушай старого, колдунья доморощенная. Запоминай, подумай и вывод сделай, а коль решишь жизнь свою по-людски наладить, чтоб муж был и дети по лавкам пищали, придешь ко мне. Помогу. А сейчас подставляй шею, ошейник сыму.
Глава одиннадцатая
Луна не обращает внимания на лай собаки
Учеба в школе перестала напрягать, просто вошел в ритм. С тех пор, как «весело» провел Новогодние каникулы, прошел месяц. Дед с загипсованной ногой отлеживался у телевизора, временно прекратив «прием» страждущих. Сам Каретников «грыз» науки, по субботам успевая посещать библиотеку института. Как ни странно, напряг исходил от школьной подруги и то, только в школе. В иное время, потуги «угнаться» за ним, потерпели с ее стороны фиаско. Людмила настырно пыталась лезть в его дела. Что поделать — лямур!