Лабиринты памяти
Шрифт:
Стейси злобно прищурилась и выдохнула дым ему в лицо. Алекс резко вырвал сигарету из ее пальцев и кинул в снег.
– Какое тебе дело до меня? Потусили и хватит. Иди к своей этой… – Стейси попыталась вырваться, но Алекс схватил ее за вторую руку.
– Вел себя как полный кретин, не отрицаю, – спокойно сказал он. – Мне стыдно перед тобой, я прошу прощения и хочу загладить вину.
– Да пошел ты!
– Стейс, прошу тебя, прекрати дурить. На мне жизнь не заканчивается.
Какое-то время Стейси исподлобья смотрела на него, а потом ее губы затряслись и она расплакалась. Алекс осторожно обнял ее.
–
Стейси зарылась лицом в его куртку, и от плача ее плечи судорожно дергались.
– А ты – полный придурок, – сквозь всхлипы выдавила она. – Но я тебя почему-то люблю. Но ты придурок!
В порыве злости она ударила его кулаком в грудь и зарыдала пуще прежнего. Алекс поцеловал ее в макушку и, улыбнувшись, прижал еще крепче.
Ника ожидала, что нынешняя вечеринка пройдет в том же формате, что и Хеллоуин, но после обеда в пансионе, кроме выпускников и учителей, никого не осталось, и рождественский сбор вдруг превратился в подобие домашних посиделок. Мебель сдвинули к стене, а опустевшее пространство в центре гостиной заставили креслами-мешками. Школьники и преподаватели в пижамах и с дымящимися кружками, треск электрического камина, запах какао, гоголь-моголь и булочки с пряной корицей, тихая музыка фоном и рождественская ель, переливающаяся золотыми и красными огнями.
Ника чувствовала нечто похожее на ритуале прощания с Дэвисом, но все равно удивилась, как с этими чужими и совершенно не похожими на нее людьми в один момент оказалось так… так комфортно. Она сидела на пуфе рядом с Мари, пила свое какао и вместе со всеми слушала поздравительную речь мистера Шнайдера. Директор стоял перед всеми в красной клетчатой пижаме, обхватив руками кружку размером с котелок, и говорил о том, что, если мы действительно чего-то захотим, наша мечта исполнится.
– Хочу, чтобы в новом году на одну стерву в нашей комнате стало меньше, – шепнула Мари.
Ника улыбнулась и скосила взгляд влево: Ада сидела, подвинув свое кресло вплотную к креслу Алекса, и что-то нашептывала ему на ухо. На ней был короткий атласный комбинезон ярко-красного цвета, скрытый длинным халатом. Полы халата все время разъезжались, оголяя ноги, и Ника даже удивилась, как еще ее кожа не воспламенилась под пристальным взглядом мисс Дикман. Но Ада и бровью не вела: как ни в чем не бывало поправляла халат и сильнее сжимала руку Алекса.
– В этом случае просто хотеть недостаточно, – шепнула Ника в ответ, и обе подавили смешки.
– Эй, Харт-Вуд, – послышался за спиной шепот Патрика.
Ника подвинулась ближе к нему.
– Отлично выглядишь.
– Нашел время. – Ника ткнула локтем назад.
Патрик хихикнул и толкнул ее кресло.
Мистер Шнайдер пожелал всем хорошего Рождества, и ему дружно зааплодировали.
– Патрик, будь добр, – сказал он, отходя в сторону. – Не представляю этот вечер без нашей песни.
С энтузиазмом скаута Брукс подскочил на ноги и, взяв гитару, вышел вперед. Ему вслед полетели свист и улюлюканья.
– Зажги, крошка! – прокричали Маркел и Доминик в один голос.
Патрик
– Он каждый год поет ее, эту песню, – шепнула Мари.
Как только пальцы Патрика коснулись гитарных струн, смешки прекратились. Голос у него был мягкий, бархатный, и он так проникновенно пел, что, казалось, каждое слово новой эмоцией отражается на лице и вводит всех в невероятное благоговейное оцепенение. Не привыкшая к сентиментальности, Ника беспокойно заерзала на месте.
Hallelujah, Hallelujah… [11]Стейси вытянула руку и показала Барбаре мурашки. Шнайдер раскачивался в такт музыке, закрыв глаза, и его лицо озаряла улыбка. Даже Ада перестала говорить и, опустив голову на грудь Маркелу, задумчиво смотрела в пол. Ника поймала себя на мысли, что раньше не слышала живое исполнение этой песни и тем более никогда не встречала Рождество в такой удивительной атмосфере.
11
Аллилуйя, аллилуйя… (англ.). Слова из песни «Аллилуйя» Леонарда Коэна (1984).
Подперев голову руками, Мари неотрывно смотрела на Патрика, и в ее глазах блестели слезы. Ника улыбнулась и в этот момент поймала взгляд Маркела. Рука невольно оказалась в кармане кардигана и сжала лист с карандашным рисунком. Они несколько секунд молча смотрели друг на друга, а потом Ника едва заметно кивнула в сторону двери, и Маркел прикрыл глаза в знак согласия.
12
Может, здесь я и бывал, / Я знаю это место, помню, как шагал по этой комнате, / Я жил совсем один, пока не встретил тебя…
Сжимая в руках кружку с остывшим какао, Ника сидела на верхней ступени главной лестницы и изо всех сил старалась не думать о страхе, который новой волной подкатывал к горлу. Маркел вышел к ней спустя десять минут и молча сел рядом.
– Я готова поговорить, – тихо сказала Ника, обращаясь к одной из снежинок, свисающих с потолка.
– Если честно, ты меня порядком достала за последние две наши стычки, – произнес Алекс. – И мне не хочется вновь слушать от тебя нравоучения или еще какую-то фигню…