Лабиринты судьбы
Шрифт:
И, наконец, — Андрей. Он был старше меня на четыре года и по характеру — полная противоположность флегматичной и доброжелательной Виты. Юркий, верткий, гибкий, с острым оттенком темно-карих глаз, он умудрялся быть одновременно во всех местах и умел становиться практически неуловимым. Он мог часами сидеть на дереве, если ему это было необходимо. Мог без зазрения совести залепить в глаз обидчику, если тот был несправедлив по отношению к нему или казался ему таковым.
Андрей мастерил пушки из прищепок, которые довольно ощутимо
Андрей неплохо управлялся с ружьем и частенько хаживал с отцом на охоту. У него был острый глаз и крепкая, мужская не по возрасту рука.
Но тем не менее со мной он был достаточно милым и проявлял, насколько ему позволяла его непредсказуемая мальчишеская натура, участие и гостеприимное снисхождение к гостье.
Еще в семье были Саша, Вика, Коля, Галя и Вова. В то время, когда мы с матерью гостили у родственников, Вовы и Коли еще не было. Они появились гораздо позже, и о них я узнавала из писем и видела их взрослеющие лица на фотографиях.
Но все это так — лирическое отступление.
Я шла к Андрею и очень волновалась в ожидании встречи. Я не представляла, о чем буду говорить с человеком, которого, за исключением тех детских дней, проведенных вместе, практически не знала.
Единственное, что утешало меня, это мысль о том, что все-таки дети, выросшие в бедных многодетных семьях, более контактны и доброжелательны, чем единственные отпрыски состоятельных родителей.
Да и родня все же.
Звонок прозвучал резко и громко.
Дверь отворилась, и передо мной возник симпатичный, кареглазый молодой человек. Андрей сильно изменился. Резкий оттенок глаз смягчился и стал нежнее того, который я помнила. Острые скулы выдались вперед, нос принял правильную классическую форму с небольшой и приятной горбинкой. Молодой человек был невысок, но ладно скроен. Я осматривала его с непроизвольной заинтересованностью, и, пожалуй, только разрез глаз, соответствовавший коми-пермяцкой ветви его матери, немножко дисгармонировал со всем остальным образом.
Я чувствовала, что не менее заинтересованно он осматривает меня. Я понимала, что вероятней всего, если я не представлюсь, он не узнает меня. Ведь столько лет минуло с нашей последней встречи.
Я осторожно подняла глаза и посмотрела ему в лицо.
— Кто там, Андрюша?
Из-за его плеча, откуда-то из глубины просторной прихожей появилась девушка приятной наружности и вопросительно посмотрела на меня.
Глаза ее насторожились, чувствовалось, что, кроме любопытства, в ее взгляде присутствовала ревность.
— Папа, кто там? — Следом за девушкой появился радостный мальчуган. Он
И тут я вспомнила о торте, приобретенном еще в Москве в кондитерской палатке у автовокзала и изрядно помятом в автобусе.
— Вам, — протянула я торт мальчугану. — Тебя как величать-то?
— Юлик.
— Юлик? — Мне понравилось его красивое и необычное имя.
— Нет, не Юлик, а Юл-лик.
— А! — догадалась я. — Юрик?
— Да, — гордо произнес он и, помолчав добавил: — Симоненко Юлий Андлеевиць… Давай!
Он взял торт и таким же четырехупорным вариантом протащил его в комнату.
— Мне нужен Андрей. Симоненко…
Взгляд жены стал еще более тревожным.
— Это он и есть, — глядя мне в глаза, ответила она.
— Я… Ирина… Наши матери…
Радостный огонек сверкнул в зрачках Андрея. Он отступил на шаг, пропуская меня в квартиру:
— Ирка! Как ты изменилась! А выросла как! — Он повернулся к жене: — Танюш, это моя сестра. — И ко мне: — Проходи, проходи! Что ж ты у порога-то… Ну, знакомьтесь, что ли. Татьяна — моя жена. Эй, сына, пойди познакомься, это твоя тетушка — Ирина.
Таня с облегчением вздохнула и побежала на кухню.
Атмосфера напряженности моментально рассеялась. Андрюха сбегал за «Чебурашкой», на столе появились грибочки, огурчики, капустка. Запахло котлетами и борщом. На кухне шкварчало, шипело, пенилось.
Андрей извлек из семейного архива фотоальбом. Он рассказывал о своей семье взахлеб, с нежностью и любовью. С удовольствием подолгу всматривался в пожелтевшие снимки и, касаясь моего плеча или локтя — что было ближе на тот момент, все говорил и говорил. Долго, подробно, с прибаутками и анекдотами.
Я расслабилась. Наконец-то впервые за столько времени я почувствовала себя тепло и уютно.
Раскрасневшаяся хозяюшка подкладывала в мою тарелку еду и наливала в граненую стопочку водки. Водку я не пила, а только подносила к губам после очередного тоста и ставила на место, но все равно к моменту чаепития я была, по всей вероятности, пьяна. Почти ничего не соображая, бессмысленно улыбаясь и в который раз выслушивая очередную байку брательника, я блаженствовала среди этих гостеприимных людей.
Андрей с Юриком ближе к вечеру ушли в гараж, а мы с Таней, собрав посуду и вымыв ее, расположились в уютных креслах перед телевизором.
— Ира, скажи мне, только честно, ладно?
— Ладно.
— Я ведь вижу, тебя что-то мучает?
— Уже нет.
— Правда?
— Да. А что?
— Да нет, ничего. Вероятно, мне показалось. — Таня пожала плечами и подошла к телевизору. Она пощелкала кнопочками каналов и не нашла там ничего интересного.
— Господи, когда все это закончится? — в сердцах проронила она. — Болтовня сплошная. Перестройка! Политика! Хлеб вчера стоил двадцать две копейки батон, а сегодня — полтинник. Представляешь? Как тут сына растить? Андрюха говорит, хочу дочку. Ага! Сейчас! Вот вернется, сразу за дело возьмемся — дочку стряпать. — Она горько усмехнулась.