Лабиринты судьбы
Шрифт:
— Уже одиннадцатый час, Демина! Вы только сегодня заселились и сразу нарушаете режим проживания.
— Режим? — Я была крайне удивлена такой новостью.
— Да, представьте себе. Это не вертеп, и вот там висит распоряжение по общежитию.
— Какое распоряжение? Разве я не вправе жить по собственному распорядку? Я ведь не нарушаю чье-либо спокойствие и не причиняю никому вреда.
— Ты откуда такая умная?! Думаешь, сбежала от мамочки с папочкой, поселилась здесь и будешь распутничать и развратничать? «По собственному
— Я, — я задохнулась от обиды и унижения, — я не хочу, чтоб вы со мной так разговаривали.
— А я не хочу, — он сделал упор на словах «не хочу», — чтоб вы приходили после десяти. Ясно? — Он презрительно оглядел меня с ног до головы. — Но есть компромисс…
Он не успел договорить, как краска схлынула с моего лица, и я гневно крикнула ему в лицо:
— Ты, боров жирный! Засунь себе свой компромисс… — и кинулась к свою квартиру.
— Это тебе так не сойдет, Демина! Попомни мое слово, тебя вышвырнут отсюда, и ты пойдешь на панель!
Я с грохотом захлопнула свою дверь и, уткнувшись носом в холодное стекло, посмотрела вниз.
Прямо подо мной был козырек балкона второго этажа. На втором этаже у нас располагалась кастелянская, и там никто не жил. Чуть правее — пожарная лестница. По ней взбирался какой-то юный эквилибрист.
Мне стало смешно. Я сообразила, что это, видимо, кто-нибудь из жильцов соседнего, «мужского» подъезда.
Вдруг в дверь громко постучали. Я вздрогнула.
— Демина! Откройте дверь!
— Кто там? — Я отошла от окна, поплотнее задернула шторы и стала прислушиваться к звукам за дверью.
— Проверка.
С ума сойти, проверки еще! Я открыла дверь и пропустила в комнату важный триумвират: воспитатель, одна из трех мордвинок и еще какая-то до сих пор не встречавшаяся мне девушка в черных роговых очках и с жиденькой темной косицей на плече.
В руках у нее были тетрадка и карандаш. Они прошли по квартире, тут же оставив на полу грязные следы, заглянули в пустые тумбочки, провели поочередно пальцами по полкам и уже на выходе посмотрели на пол.
— А это что за грязь? — Воспитатель ткнул жирным пальцем в собственные следы. — Что за грязь, спрашиваю? — Он снова надул щеки, и мне стало смешно.
— Ваша, сэр, — с издевкой произнесла я.
— Пооскорбляй, Демина, — зашипел он и двинулся на меня.
— Что вы, сэр. Я ошиблась, эта грязь не ваша. Ваша всегда на вас. Она от вас неотделима.
Та, что в роговых очках, не удержала важной мины и рассмеялась. Воспитатель зло зыркнул на нее и, бросив: «Два в табель!» — пошел из квартиры, но, взявшись за ручку двери, добавил, не поворачивая головы: — Завтра подъезд мыть ее очередь.
Мордвинка наморщила нос и, сощурив глазки, искренне удивилась:
— Будем наказать? Здесь же чиста.
— А ты вообще молчи, — сказала
— Спасибо, — безразлично ответила я и выставила эту огородную комиссию за дверь.
Дверь захлопнулась, и я снова подошла к окну. Я отодвинула штору и чуть не грохнулась на пол. Прямо на меня с той стороны окна смотрела жуткая рожа.
Я отшатнулась и схватилась за сердце. Рожа отлипла от стекла и превратилась в милое мальчишечье личико. Я облегченно вздохнула, а когда мальчик испуганно поднес палец к губам и быстро-быстро заморгал, успокоилась вовсе. Отворив форточку, я тихо спросила:
— Ты чего?
Он снова поднес палец к губам и напряженно вытянулся.
— Т-с-с, — прошептал он. — Потом. Я… не могу говорить…
— ??
— Услышат.
— А! — Я понимающе пожала плечами и стала молча следить, что же будет дальше.
Наконец мальчик расслабился и тихонечко стукнул в окно.
— Ну? — спросила я.
— Впусти, а?
Я попыталась открыть фрамугу, но она оказалась заколоченной. «Как же так? — подумала я. — Ведь еще днем я мыла окна и открывала их настежь».
— Не могу открыть. Ты в форточку попробуй.
Узкая вертикальная форточка была мала, но каким-то невероятным способом он втянулся, ужался и протиснулся в нее.
…Вопреки прогнозам Гидрометцентра, утро явило бездонную синь неба, яркое теплое солнце, тихую безветренность бабьего лета.
Я подошла к окну, открыла форточку и полной грудью вдохнула свежий воздух.
В стенку тихо постучали. Я бы не обратила внимания на этот стук, но постучали еще раз, более настойчиво, и я вспомнила, что по ту сторону стены живет Антон.
Антошка…
Я улыбнулась, представив себе, как он прислушивается к звукам из моей комнаты.
Вчерашний вечер мы провели за чаем на моей кухне. От бывших жильцов в кухонном шкафу осталось три стакана, пара тарелок, дюжина алюминиевых вилок и ложек и большой синий в белый горошек чайник. Я же привезла с собой хороший индийский чай, пару банок варенья, которые мне дала Таня, и упаковку сосисок.
— Ну, рассказывай, скалолаз, — сказала я, наливая в чайник воду.
— Антон, — он потянул мне руку, и я, чуть помешкав, пожала ее.
— Ирина.
— Вот и знакомы, — объявил он, смущенно оглядываясь по сторонам. — А ты здесь одна?
— Пока да, а там видно будет.
Я насыпала чаю в стакан и, залив его кипятком на треть, прикрыла тарелкой. Разлила кипяток по стаканам и в оставшуюся воду положила сосиски.
— У меня нет хлеба.
— Хлеба? — Антон озадаченно поморщился и зачем-то выглянул в окно. — Хлеба…
Он подошел к стене и, прижавшись к ней ухом, стал вслушиваться.
Затем он резко обернулся ко мне и с сияющим взором сообщил: